Домой вернулся моряк, домой вернулся он с моря, и охотник пришёл с холмов... (Р.Л.Стивенсон, "Реквием")
"Самое холодное из всех чудовищ". Так Ницше называл государство. Государство вообще.
Этот пост - только для тех, кто не безразличен, но никак не для любителей абстрактных литературных изысков.
У меня нет никакого желания рассусоливать для вполне посторонних и равнодушных тему, которая сейчас является для меня доминантной - на тему выселения жителей поселений Гуш-Катифа. Писать в настоящее время выверенные рассказы на эту тему я не в состоянии. Не могу описывать кричащих людей, выволакиваемых за руки, за ноги из собственных домов, в которых родилось и выросло уже второе поколение.
На заметку - для взвешенной записи, которая, возможно, когда-нибудь все же родится: нельзя адекватно описать женщин и девочек, посылающих проклятья продавшему их правительству, армейским офицерам и равнодушно жующим резинку полицейским с пустыми глазами. Плачущих детей, идущих с желтой шестиконечной звездой на груди под палящим солнцем к автобусам. Женщину, совершившую самосожжение в знак протеста, на которое мало кто в СМИ обратил внимание. Солдат, отказавшихся выполнять приказ, швырнувших оружие и воинский билет к ногам своим офицерам, и тут же увезенных на машинах военной полиции с зарешеченными окнами. Связанных присягой, рыдающих девчонок-солдаток. Людей в правительственных кабинетах, снисходительно объясняющих о легитимности приказов и необходимости их выполнять, потому что закон - есть закон, и тот, кто нарушает воинский приказ - есть враг демократии. Тысячи людей, забаррикадировавшихся в своем последнем оплоте - синагоге поселения Кфар-Даром - Южной Деревне. Сотни мальчишек с оранжевыми флагами на крышах домов в поселении Неве-Дкалим - Пальмовой Ниве. Парализованную старуху в эвакруируемом поселке на берегу теплого моря, мыча показавшую ворвавшимся к ней в дом офицерам сил безопасности вытутаированный освенцимский номер на руке. Девушку-лейтенантку, рухнувшую в обморок. Седого слабонервного майора элитных частей и участника трех войн с наградами за каждую из них, выхватившего именной пистолет, чтобы застрелиться (у слабака оружие успели все же выхватить и тут же отправить к сидящему под пальмой военному психологу, от которого слабак вышел уже успокоенный, со стеклянными, ничего не выражающими глазами, но с осознанием правоты любого решения мудрого правительства, а также с осознанием великой правоты формулы "закон суров, но это - закон" ). Прищурившихся иностранных корреспондентов, аккуратно снимающих чудовищность происходящего на пленку: потому что, во-первых, им за это деньги платят, а во-вторых - потому что так им всем и надо, оккупантам проклятым. Аплодирующим, правда весьма немногочисленным, представителям "лагеря мира", находившимся в безопасном удалении, которым извивающиеся люди, выволакиваемые из домов, кричали "подлец!" Дома, теплицы и фермы, поджигаемые хозяевами, чтобы после их ухода они не достались врагу. Люди, в одночасье лишившиеся всего - жилья, работы, денег, будущего, остатков веры в свое государство. Седой Ханан Порат, плачущий навзрыд перед телекамерами, Стальной Ханан, как его называли все тридцать пять лет со дня основания им поселенческого движения. Стальной Ханан, переживший свой первый погром в Гуш-Эционе в семидневном возрасте и вывезенный оттуда уже сиротой, пускавшим бесмыссленные младенческие пузыри. Его убитые родители, которых он никогда не видел.
Стальные клетки, подвозимые на трейлерах, куда, как обезьян в зоосаде, запихивают поселенцев, потому что те, лишенные самой религиозной принадлежностью способности стрелять на поражение по солдатам своей же страны, только плачут, кричат, кусаются и царапаются; в клетки! в клетки! туды их! Ату!
Всё это происходит - сейчас.
Как ничтожны, как незначительны по сравнению со всем этим проблемы личной неустроенности, личных амбиций, личной приязни-неприязни, карьеры, ущемленного самолюбия и неразделенной любви, от которой кидаются с двадцатого этажа. Тут, надо сказать, тоже кидаются головой вниз - от неразделенной любви к своей стране, которая впитана семейным воспитанием с молоком матери. Иностранные СМИ, увеселяющие зрителей и слушателей шутовскими викторинами, новостями поп-музыки и футболом, не имеют смелости показать все это в полный рост. Благополучные тель-авивцы, окопавшиеся в своих домах перед телеэкранами, как в окопах виртуального Сталинграда, не желающие признаться самим себе, что следующими будут - они. Велика Россия, а отступать некуда, потому как позади - Москва? Красиво, и душервуще, и это правда, хоть было - когда-то. Мала Святая земля, а отступать действительно некуда, и позади Иерусалим, и это - сейчас.
Тринадцать тысяч солдат и полицейских - по трое на каждого жителя района, включая стариков, детей и грудных младенцев. На восемь тысяч: фермеров, домохозяек, нянь, сельскохозяйственных рабочих, крестьян и раввинов, пашущих на тракторах, на последних в этой стране идеалистов, за тридцать лет своими руками превративших адскую пустыню в райский сад.
Эвакуация по этническому признаку - суть депортация, как ты её ни назови.
Завернутые в белые саваны трупы и скелеты на кладбищах Гуш-Катифа. Тела погибших в террактах. Их будут выкапывать и эвакуировать, то-есть депортировать - вместе с живыми.
В голове - строчки из старой энциклопедии: англо-бурская война 1899-1901гг., Британская империя - против крохотных Трансвааля и Республики Оранжевой реки. Десятки миллионов - против четырехсот тысяч. У народов мира - свои задачи, и вы, оранжевые того времени, как и сегодняшние, - стали костью в горле Лигам наций.
Великое молчание равнодушной к чужой боли планеты, сейчас - как и тогда.
Блокадное время - прощальные сны.
О Трансвааль, страна моя - ты вся горишь в огне, - пели шарманщики в одесских дворах сто лет назад.
Сколько должно было сгинуть народа,
Сколько погаснуть великих идей,
Чтоб в результате возникла порода
Сверхосторожных, покорных людей.
Лучшие гибли. А жизнь свою спасшие,
Новые жизни рождали на свет.
Кто же такие - родители наши?
Страшен вопрос и не нужен ответ.
Этот пост - только для тех, кто не безразличен, но никак не для любителей абстрактных литературных изысков.
У меня нет никакого желания рассусоливать для вполне посторонних и равнодушных тему, которая сейчас является для меня доминантной - на тему выселения жителей поселений Гуш-Катифа. Писать в настоящее время выверенные рассказы на эту тему я не в состоянии. Не могу описывать кричащих людей, выволакиваемых за руки, за ноги из собственных домов, в которых родилось и выросло уже второе поколение.
На заметку - для взвешенной записи, которая, возможно, когда-нибудь все же родится: нельзя адекватно описать женщин и девочек, посылающих проклятья продавшему их правительству, армейским офицерам и равнодушно жующим резинку полицейским с пустыми глазами. Плачущих детей, идущих с желтой шестиконечной звездой на груди под палящим солнцем к автобусам. Женщину, совершившую самосожжение в знак протеста, на которое мало кто в СМИ обратил внимание. Солдат, отказавшихся выполнять приказ, швырнувших оружие и воинский билет к ногам своим офицерам, и тут же увезенных на машинах военной полиции с зарешеченными окнами. Связанных присягой, рыдающих девчонок-солдаток. Людей в правительственных кабинетах, снисходительно объясняющих о легитимности приказов и необходимости их выполнять, потому что закон - есть закон, и тот, кто нарушает воинский приказ - есть враг демократии. Тысячи людей, забаррикадировавшихся в своем последнем оплоте - синагоге поселения Кфар-Даром - Южной Деревне. Сотни мальчишек с оранжевыми флагами на крышах домов в поселении Неве-Дкалим - Пальмовой Ниве. Парализованную старуху в эвакруируемом поселке на берегу теплого моря, мыча показавшую ворвавшимся к ней в дом офицерам сил безопасности вытутаированный освенцимский номер на руке. Девушку-лейтенантку, рухнувшую в обморок. Седого слабонервного майора элитных частей и участника трех войн с наградами за каждую из них, выхватившего именной пистолет, чтобы застрелиться (у слабака оружие успели все же выхватить и тут же отправить к сидящему под пальмой военному психологу, от которого слабак вышел уже успокоенный, со стеклянными, ничего не выражающими глазами, но с осознанием правоты любого решения мудрого правительства, а также с осознанием великой правоты формулы "закон суров, но это - закон" ). Прищурившихся иностранных корреспондентов, аккуратно снимающих чудовищность происходящего на пленку: потому что, во-первых, им за это деньги платят, а во-вторых - потому что так им всем и надо, оккупантам проклятым. Аплодирующим, правда весьма немногочисленным, представителям "лагеря мира", находившимся в безопасном удалении, которым извивающиеся люди, выволакиваемые из домов, кричали "подлец!" Дома, теплицы и фермы, поджигаемые хозяевами, чтобы после их ухода они не достались врагу. Люди, в одночасье лишившиеся всего - жилья, работы, денег, будущего, остатков веры в свое государство. Седой Ханан Порат, плачущий навзрыд перед телекамерами, Стальной Ханан, как его называли все тридцать пять лет со дня основания им поселенческого движения. Стальной Ханан, переживший свой первый погром в Гуш-Эционе в семидневном возрасте и вывезенный оттуда уже сиротой, пускавшим бесмыссленные младенческие пузыри. Его убитые родители, которых он никогда не видел.
Стальные клетки, подвозимые на трейлерах, куда, как обезьян в зоосаде, запихивают поселенцев, потому что те, лишенные самой религиозной принадлежностью способности стрелять на поражение по солдатам своей же страны, только плачут, кричат, кусаются и царапаются; в клетки! в клетки! туды их! Ату!
Всё это происходит - сейчас.
Как ничтожны, как незначительны по сравнению со всем этим проблемы личной неустроенности, личных амбиций, личной приязни-неприязни, карьеры, ущемленного самолюбия и неразделенной любви, от которой кидаются с двадцатого этажа. Тут, надо сказать, тоже кидаются головой вниз - от неразделенной любви к своей стране, которая впитана семейным воспитанием с молоком матери. Иностранные СМИ, увеселяющие зрителей и слушателей шутовскими викторинами, новостями поп-музыки и футболом, не имеют смелости показать все это в полный рост. Благополучные тель-авивцы, окопавшиеся в своих домах перед телеэкранами, как в окопах виртуального Сталинграда, не желающие признаться самим себе, что следующими будут - они. Велика Россия, а отступать некуда, потому как позади - Москва? Красиво, и душервуще, и это правда, хоть было - когда-то. Мала Святая земля, а отступать действительно некуда, и позади Иерусалим, и это - сейчас.
Тринадцать тысяч солдат и полицейских - по трое на каждого жителя района, включая стариков, детей и грудных младенцев. На восемь тысяч: фермеров, домохозяек, нянь, сельскохозяйственных рабочих, крестьян и раввинов, пашущих на тракторах, на последних в этой стране идеалистов, за тридцать лет своими руками превративших адскую пустыню в райский сад.
Эвакуация по этническому признаку - суть депортация, как ты её ни назови.
Завернутые в белые саваны трупы и скелеты на кладбищах Гуш-Катифа. Тела погибших в террактах. Их будут выкапывать и эвакуировать, то-есть депортировать - вместе с живыми.
В голове - строчки из старой энциклопедии: англо-бурская война 1899-1901гг., Британская империя - против крохотных Трансвааля и Республики Оранжевой реки. Десятки миллионов - против четырехсот тысяч. У народов мира - свои задачи, и вы, оранжевые того времени, как и сегодняшние, - стали костью в горле Лигам наций.
Великое молчание равнодушной к чужой боли планеты, сейчас - как и тогда.
Блокадное время - прощальные сны.
О Трансвааль, страна моя - ты вся горишь в огне, - пели шарманщики в одесских дворах сто лет назад.
Сколько должно было сгинуть народа,
Сколько погаснуть великих идей,
Чтоб в результате возникла порода
Сверхосторожных, покорных людей.
Лучшие гибли. А жизнь свою спасшие,
Новые жизни рождали на свет.
Кто же такие - родители наши?
Страшен вопрос и не нужен ответ.
Для желающих последних новостей из первых уст (включая, конечно, как водится, и слухи - но, хотя бы, с места событий):
http://www.livejournal.com/community/gush_katif_ru
А потом - начинай жизнь сначала.
Я чувствовал, что, если не напишу хоть что-то об этом, то задохнусь.
Те, кто ждал от меня чего-то другого, простите меня.
Дюжину лет назад я писал в опппозиционной прессе весьма радикальные статьи. Теперь - не пишу вовсе, так как почувствовал, что всё это - совершенно безнадежно.
какую подоплеку под это подвели? зачем их выселяют? почему?
к сожалению, новости не смотрела, потому не знаю
но никаких мотивов там внятно не могут назвать
это даже не ужас
этому и определения не придумаешь..
Но меня не пустили. Я - гражданское лицо без военного билета, что - минус, но и без личного оружия, что, со всех точек зрения - плюс.
Приказ - есть приказ. Я уволен в запас с осени прошлого года, и теперь я - гражданское лицо. Я вслух проклял их, правительство, премьер-министра, баранье большинство в парламенте и среди избирателей, - и погранзастава согласно промолчала в ответ.
Я сел обратно в машину и уехал домой, в Иерусалим, к родителям, которые приехали ко мне в гости из России на пару недель.
И вот теперь пишу беспомощные, бессильные, бесполые радикальные посты. И мне стыдно.
Манти, тут нужно не официальные российские СМИ смотреть, а что-то другое, но я не знаю - что именно. Местное наше телевидение вы ведь не принимаете.
Завтра с утра я попробую пробраться в Газу ещё раз. Я видел, как отдельные демонстранты уходили в Сектор окольными тропами, через поля, со своими рюкзаками. У КПП скопились десятки тысяч человек из сочувствующих, но в поселения - напрямик, по полям - ушли немногие. Если выйдет, то меня на дневниках не будет некоторое время. Даст Бог - свидимся.
Территории тут - махонькие. Вся процедура займет дня два-три, максимум. Всё будет хорошо.
Покойный Моше Шамир написал роман "Он шел по полям". Так, просто вспомнилось.
Однако лично я именно сторонний наблюдатель. Сухая констатация факта.
Могу лишь сочувствовать.
Но всегда смотрю новости о событиях там - всегда вспоминаю тебя. Смотрю пристрастно, честно скажу.
Буду смотреть новости и надеяться. На что - непонятно. Береги себя.
И если бы эти дикие меры правительства обернулись миром, а так...
Черт, ну... самоуверенно же это - "мысленно с вами, да"? Мы тут сытые, у компа, нас не выселяют.
Но какая все-таки жуть. Зачем все это? Неужели они думают, что арабы от этого уймутся?
Я не знаю, что сказать, кроме как "береги себя".
Как и многие, когда только могу, смотрю новости.
Делаю поправку на.
Думаю о тебе.
У меня тоже отняли то, ради чего я сюда приехала - веру в единый сплоченный израильский народ, преданный идее возрождения еврейского народа на своей земле. Веру в тот, несуществующий народ, к которому я считала за честь присоединиться. Выяснилось, что среди израильтян есть немало таких, с которыми у меня нет и не будет ничего общего. Они, эти равнодушные обыватели - в армии, в полиции, где угодно - враги, гораздо худшие, чем арабы. И отношение к ним должно быть соответствующее. Тактика "пассивного сопротивления" провалилась. Невозможно защитить свою землю от захватчиков под лозунгом "Солдаты и полицейские - мы вас любим!".
Многие говорят теперь, что нужна принципиально другая организация сопротивления. Это гражданская война.
http://www.livejournal.com/communit...382.html#cutid1
http://www.livejournal.com/users/geshulka/20172.html
http://www.livejournal.com/communit..._ru/208369.html
http://www.livejournal.com/communit..._ru/207192.html
Нет впрочем одно скажу - с арабами можно разговаривать только языком силы - другого они просто не понимают... Это не значит, что я их ненавижу - просто эти люди так устроены....
Чудовищно.
Но, но... Но мы в России слишком хорошо знаем, что такое гражданская война. Никакой стране я не могу пожелать такого сопротивления. Короче говоря, я сама не знаю, что пишу, могу только по-бабьи сказать, что горе - оно горе и есть.