Домой вернулся моряк, домой вернулся он с моря, и охотник пришёл с холмов... (Р.Л.Стивенсон, "Реквием")
* * *
Финикийская плачет кукушка.
Ее легкие слезы не в счет.
За спиной Гиндукуш или Кушка.
Слышно даже, как время течет.
По его склеротичным сосудам,
Как по плавням днепровским, вдогон
И, как слухи, по следу, повсюду
Громыхает почтовый вагон.
Сколько веку тебе ни отмерил
Стариковский угрюмый сенат,
Ты мужал и учился в Шумере,
В Карфагене был дважды женат.
Небеса в ускользающих звездах
Ты увидишь, привстав в стременах,
И попросишь стареющий воздух
Заблудиться в чужих временах,
Чтоб не сеять тяжелого хлеба
И мережи не ставить в реке -
Только пить финикийское небо
И как беркут дремать на руке.
* * *
Всё равно умереть когда-нибудь, умереть,
Побродить по узким улочкам Вавилона,
Ни за что ветру следы на песке не стереть -
Здесь прошла четвертая танковая колонна,
Чтобы серной спичкой в ладонях знаешь кого сгореть.
Всё равно опадёт нежный розовый лепесток,
Всею пошлостью жадной в жизнь не сумеет впиться,
Потому что жизнь - это жажда, жара, Ближний Восток,
Потому что смерть на запад летит, как солнце, как птица.
* * *
До свиданья, Франция! Ты скоро умрешь. Умрешь
С песком на зубах, звуком речи чужой в гортани.
Пропадут ни за цент, ни за рупию, ни за грош
Заливные луга Нормандии, яблочный сон Бретани.
Потому что жизнь не читает Верлена, не носит шелковое кашне,
Не курит "Житан", не пьет кальвадос, не играет в петанко,
Она храпит, скрипит зубами и ворочается во сне,
Гремит цепями, скрежещет гусеницами тяжелого танка.
Она пьет тормозную жидкость, стоит в очереди за кипятком,
Она вся - зашитая ржавой иглой рваная рана,
Она проходит мимо, скрипя сапогами и не думая ни о ком,
Бормоча под нос четвертую суру Корана.
(Из Александра Танкова)
Финикийская плачет кукушка.
Ее легкие слезы не в счет.
За спиной Гиндукуш или Кушка.
Слышно даже, как время течет.
По его склеротичным сосудам,
Как по плавням днепровским, вдогон
И, как слухи, по следу, повсюду
Громыхает почтовый вагон.
Сколько веку тебе ни отмерил
Стариковский угрюмый сенат,
Ты мужал и учился в Шумере,
В Карфагене был дважды женат.
Небеса в ускользающих звездах
Ты увидишь, привстав в стременах,
И попросишь стареющий воздух
Заблудиться в чужих временах,
Чтоб не сеять тяжелого хлеба
И мережи не ставить в реке -
Только пить финикийское небо
И как беркут дремать на руке.
* * *
Всё равно умереть когда-нибудь, умереть,
Побродить по узким улочкам Вавилона,
Ни за что ветру следы на песке не стереть -
Здесь прошла четвертая танковая колонна,
Чтобы серной спичкой в ладонях знаешь кого сгореть.
Всё равно опадёт нежный розовый лепесток,
Всею пошлостью жадной в жизнь не сумеет впиться,
Потому что жизнь - это жажда, жара, Ближний Восток,
Потому что смерть на запад летит, как солнце, как птица.
* * *
До свиданья, Франция! Ты скоро умрешь. Умрешь
С песком на зубах, звуком речи чужой в гортани.
Пропадут ни за цент, ни за рупию, ни за грош
Заливные луга Нормандии, яблочный сон Бретани.
Потому что жизнь не читает Верлена, не носит шелковое кашне,
Не курит "Житан", не пьет кальвадос, не играет в петанко,
Она храпит, скрипит зубами и ворочается во сне,
Гремит цепями, скрежещет гусеницами тяжелого танка.
Она пьет тормозную жидкость, стоит в очереди за кипятком,
Она вся - зашитая ржавой иглой рваная рана,
Она проходит мимо, скрипя сапогами и не думая ни о ком,
Бормоча под нос четвертую суру Корана.
(Из Александра Танкова)
-
-
20.08.2011 в 22:53-
-
20.08.2011 в 22:55-
-
20.08.2011 в 23:13-
-
20.08.2011 в 23:20как сильно...
-
-
20.08.2011 в 23:33Ошалелое солнце скрипит на зубах,
Пробирает до самых костей,
И хлопчатая правда арабских рубах
Горячее ночных новостей.
Заучи геометрию сомкнутых скал,
Перекрестье веди, не дыша,
И следи, как голодный облезлый шакал
Обгрызает приклад "калаша".
Впереди - обнаженный расстрелянный склон,
Позади - полевой лазарет...
Если смерть тебе скажет: пароль - Вавилон,
Прошепчи ей в ответ: Назарет!
-
-
20.08.2011 в 23:39