- Когда он приезжал в Ленинград, - рассказывает мне Миша Копелиович, - мы с женой уже загодя знали, какой нужно готов...

четверг, 24 марта 2011

12:35

Домой вернулся моряк, домой вернулся он с моря, и охотник пришёл с холмов... (Р.Л.Стивенсон, "Реквием")

- Когда он приезжал в Ленинград, - рассказывает мне Миша Копелиович, - мы с женой уже загодя знали, какой нужно готовить стол. Мы ставили на стол в кухне литр водки, тарелку раскаленного борща и огромное блюдо солений. Грибы, огурцы, помидоры, укроп, щавель. Чеснок. С ним трудно было говорить до того, как он закончит трапезу. А когда закончит - отодвинет блюда и начинает читать стихи, глядя в окно. За окном шел снег. А у меня голова кругом шла.

Биография, стихи, воспоминания:
chichibabin.narod.ru/

Стихи:
lib.ru/POEZIQ/CHICHIBABIN/sbornik.txt

Стихи Чичибабина в исполнении автора:
litradio.ru/podcast/progr/vechera/boris_chichib...

* * *

читать дальшеЯ родом оттуда, где серп опирался на молот,
а разум на чудо, а вождь на бездумие стай,
где старых и малых по селам выкашивал голод,
где стала евангельем 'Как закалялася сталь',

где шли на закланье, но радости не было в жертве,
где милость каралась, а лютости пелась хвала,
где цель потерялась, где низились кроткие церкви
и, рушась, немели громовые колокола,

где шумно шагали знамена портяночной славы,
где кожаный ангел к устам правдолюбца приник,
где бывшие бесы, чьи речи темны и корявы,
влюблялись нежданно в страницы убийственных книг,

где судеб мильоны бросались, как камушки, в небо,
где черная жижа все жизни в себя засосет,
где плакала мама по дедушке, канувшем в небыль,
и прятала слезы, чтоб их не увидел сексот,

где дар и задумчивость с детства взяты под охрану,
где музыка глохла под залпами мусорных зим,
где в яростной бурке Чапаев скакал по экрану
и щелкал шары звонкощекий подпольщик Максим,

где жизнь обрывалась, чудовищной верой исполнясь,
где, нежно прижавшись, прошли нищета и любовь,
где пела Орлова и Чкалов летел через полюс,
а в чертовых ямах никто не считал черепов,

где солнцу обрыдло всходить в небесах адодонных,
где лагерь так лагерь, а если расстрел, ну и пусть,
где я Маяковского чуть ли не весь однотомник
с восторгом и завистью в зоне читал наизусть;

и были на черта нужны мне поэты другие,
где пестовал стадо рябой и жестокий пастух,
где странно звучало старинное имя России,
смущая собою к нему неприученный слух,

где я и не думал, что встречусь когда-нибудь с Ялтой,
где пахарю ворон промерзлые очи клевал,
где утро барачное било о рельсу кувалдой
и ржавым железом копало заре котлован,

где вздохи ровесников стали земной атмосферой,
винясь перед нами, а я перед ними в долгу,
где все это было моими любовью и верой,
которых из сердца я выдрать еще не могу.

Тот крест, что несу, еще годы с горба не свалили,
еще с поля брани в пустыню добра не ушел.
Как поздно я к вам прихожу со стихами своими!
Как поздно я к Богу пришел с покаянной душой...

- Прочтите мне какое-нибудь его стихотворение из тех, что Вам больше всего памятны, - прошу я его. Он пожимает плечами:
- Мне большинство из них памятны. Я его почти всего наизусть знаю.
Помолчав несколько секунд:

…Я слышу всхлипы и смешки
И всхрапы ярости и крики.
Так собираю я улики
Всемирной, может быть, тоски…
…В цепи законов бытия
Ищу расшатанные звенья
И вдруг меняю «мы» на «я»,
Небесный гром – на соловья
И ненависть – на изумленье.
Юродство – вот мои доспехи.
Мой шлем. И мой надёжный щит.
Всё остальное мне не к спеху,
Когда вселенная трещит
По швам, когда мордовороты
Нас учат тонкостям ума,
Когда стучат во все ворота
Курьеры Страшного Суда.

URL