Вместо того, чтобы заниматься делом (скажем, работать), я совершенно бездарно провел день.
читать дальшеЯ сидел на работе и таращился в экран монитора на материалы про все, что угодно, кроме работы: про гигантских кальмаров, про мегантропов, про чупакабру в Гватемале и в Тамбове, про карликовых стегодонов, на которых охотились хоббиты с острова Флоренс, а также про лопарей, кои, как известно, являлись коренным населением Карельского перешейка. Потом я стал воображать, что во время поездки к родственникам и знакомым в СПб (почему-то зимой) обнаружил в снегу рядом с дачей скелет неизвестного животного о двух ногах, но без передних конечностей, и завернул его в клеенку, и повез в мой любимый Зоологический музей, а по дороге рассказываю в троллейбусе о находке, и все просят показать скелет, и я разворачиваю клеенку и показываю, и весь троллейбус, включая кондуктора и водителя, выходит за мной следом у Стрелки Васильевского острова, и устремляются в музей, где у директора проходит важное совещание, но я его отменяю, и директор и научный совет падают в обморок, а я даю интервью телевидению, и рассказываю, что я - всего лишь скромный историк и зоолог-дилетант, и мне предлагают место почетного профессора палеонтологии, но я уже должен улетать домой, и поэтому сертификат мне высылают следом, по почте, за подписями всего руководства АН, и тут я оказываюсь в Кнессете, и произношу спич по поводу иранской ядерной угрозы, и престарелый наш президент берет слово и слезно молит освободить его от обязанностей по состоянию здоровья, и назначить меня вместо него; и тут Иран не выдерживает такого, и саморазоблачается, и начинает лупить ядерными бомбами прямой наводкой по залу, в котором я выступаю, то есть по мне лично, и я вызываю огонь на себя, и получаю звание почетного профессора зоологии, нет, даже академика, и силами хасидских общин и суфийских орденов всего мира строю ковчег, и сажаю в него всех моих родственников, знакомых, писателей и читателей, и стою там на носу и размахиваю посохом, как Моисей, и все мы отплываем и благополучно прибываем в Гренландию, где всем нам предоставляется политическое убежище, и я машу посохом, и останавливаю таяние льдов, и выращиваю там хвойные леса, и воскрешаю мамонтов, и пришельцы с Альдебарана, нет, пришельцы ниоткуда, как из романов Франсиса Карсака, присылают нам в гости летающую тарелку, и какие-то чудовища от имени СНГ (нет, это не то, это Союз независимых галактик) в торжественной обстановке вручают мне мою новую книжку, напечатанную в четвертом, нет, в пятом измерении, на металлических листах, и на каждой странице там оттиснут штамп "хранить вечно". А потом я изобретаю такую машину, психоволновую, как у Беляева во "Властелине мира", и на полюсах устанавливаю передатчики, и начинаю гипноизлучение на всю планету, и вот уже все человечество понимает, какую хуйню оно пороло все эти тысячи лет, и наступает прекрасная эпоха, и все устремляются через тернии к звездам, и вокруг XXII век и сплошной коммунизм по Стругацким, и меня приглашают возглавить галактическую федерацию, но я отказываюсь, потому что больше всего на свете люблю сидеть с книжкой и рюмкой на завалинке деревянного дома у маленького лесного озера, и нюхать сосновый воздух на закате, и тут, понимаете, мои размышления прерывают и мне приносят ведомость по зарплате - на самом деле приносят, но не ведомость по зарплате академика зоологии галактической федерации, а ведомость по зарплате сотрудника архива, - и вот я уже не сижу, подперев голову рукой и уставясь в окно, а наоборот - сижу, уставясь в эту ведомость, и чешу в затылке, и звоню Софе сообщить, сколько я получил, ну и тут сами понимаете, что дальше.
@темы:
психические заметки
Вот это выражение я обязательно заберу, когда буду писать роман.
На образ этот меня натолкнул покойный Рытхэу с его философично тягучими автобиографическими романами.
Единственное, что в данной ситуации нужно помнить - это незабвенное: у ей внутре лампочка. (с)
Или лампочки нету. Вот и всё.