Домой вернулся моряк, домой вернулся он с моря, и охотник пришёл с холмов... (Р.Л.Стивенсон, "Реквием")
Когда солнце склонилось к закату, ветерок стал относить раскалённый воздух чуть в сторону и я вышел во двор, по телефону позвонил Володя Ханан. Подтягивая шорты, я кряхтя уселся в кресло у калитки.
- Старик, в небесную канцелярию поступил сигнал, что от депрессии ты предаёшься излишествам; это так?
С бывшим лидером ленинградского андерграунда иногда не знаешь, как себя держать. Я хотел ответить, что весь день читал распечатку мемуаров Лосева, потом жрал фаршированные перцы, пил водку, а потом спал, так что и впрямь, можно сказать, излишествовал. Потом подумал, что прозвучит это как-то неэстетично и даже глуповато, и не для того же он звонит мне, в самом деле, чтобы услышать, что я жрал или спал. Поэтому, сориентировавшись, ответил, что в субботние вечера меня томит густая тоска воспоминаний. Он с готовностью захихикал, и я понял, что его мучает желание рассказать какую-то историю. Его часто мучает желание рассказать что-то, а потом записать рассказанное, и тогда он тренируется на одном из нас, на первом попавшемся, кого удаётся сиюминутно ухватить за штаны, если нет возможности рассказать сразу многим. Мне это желание очень понятно, поэтому я вполне добровольно выступаю в роли подопытной собаки Павлова. Как и любой из нас. Я закурил и сказал, что - весь внимание. Он принялся рассказывать, как побывал в Брюсселе на симпозиуме (или литературном съезде?) под названием "Эмигрантская лира" и познакомился там с массой народа (в основном, по его словам - совершенно бесталанного). Чем он там занимался, я не понял, но впечатление такое, что преимущественно пьянствовал в каком-то станционном буфете с человеком по имени Миша Юдовский. Меня самого на этот съезд пригласили, как и ещё с полдюжины наших общих знакомых, только я не поехал. Во-первых, я вообще тщательно избегаю публичных выступлений, кроме того, не люблю занимать чужое место - иными словами, не считаю себя эмигрантом. Володя принялся рассказывать. С полминуты я чесал себя за ухом и зевал, потом защёлкал пальцами и зашипел. При помощи пальцев и выпученных глаз я попросил подбежавшую дочку принести мой блокнот слоновой кожи для заметок, со значением подаренный мне на одном из писательских собраний Осей Букенгольцем. Я непретенциозно решил записать байки, рассказываемые Володей, в расчёте на то, что кого-нибудь из вас они позабавят. Байки не бог весть какие, да и записать всё я не успел, но то, что успел - перед вами.
читать дальше
На этом у меня сломался карандаш, и я с облегчением попрощался с Володей.
- Старик, в небесную канцелярию поступил сигнал, что от депрессии ты предаёшься излишествам; это так?
С бывшим лидером ленинградского андерграунда иногда не знаешь, как себя держать. Я хотел ответить, что весь день читал распечатку мемуаров Лосева, потом жрал фаршированные перцы, пил водку, а потом спал, так что и впрямь, можно сказать, излишествовал. Потом подумал, что прозвучит это как-то неэстетично и даже глуповато, и не для того же он звонит мне, в самом деле, чтобы услышать, что я жрал или спал. Поэтому, сориентировавшись, ответил, что в субботние вечера меня томит густая тоска воспоминаний. Он с готовностью захихикал, и я понял, что его мучает желание рассказать какую-то историю. Его часто мучает желание рассказать что-то, а потом записать рассказанное, и тогда он тренируется на одном из нас, на первом попавшемся, кого удаётся сиюминутно ухватить за штаны, если нет возможности рассказать сразу многим. Мне это желание очень понятно, поэтому я вполне добровольно выступаю в роли подопытной собаки Павлова. Как и любой из нас. Я закурил и сказал, что - весь внимание. Он принялся рассказывать, как побывал в Брюсселе на симпозиуме (или литературном съезде?) под названием "Эмигрантская лира" и познакомился там с массой народа (в основном, по его словам - совершенно бесталанного). Чем он там занимался, я не понял, но впечатление такое, что преимущественно пьянствовал в каком-то станционном буфете с человеком по имени Миша Юдовский. Меня самого на этот съезд пригласили, как и ещё с полдюжины наших общих знакомых, только я не поехал. Во-первых, я вообще тщательно избегаю публичных выступлений, кроме того, не люблю занимать чужое место - иными словами, не считаю себя эмигрантом. Володя принялся рассказывать. С полминуты я чесал себя за ухом и зевал, потом защёлкал пальцами и зашипел. При помощи пальцев и выпученных глаз я попросил подбежавшую дочку принести мой блокнот слоновой кожи для заметок, со значением подаренный мне на одном из писательских собраний Осей Букенгольцем. Я непретенциозно решил записать байки, рассказываемые Володей, в расчёте на то, что кого-нибудь из вас они позабавят. Байки не бог весть какие, да и записать всё я не успел, но то, что успел - перед вами.
читать дальше
На этом у меня сломался карандаш, и я с облегчением попрощался с Володей.
-
-
02.06.2013 в 00:40Мсье знает толк в излишествах.
А байки хорошие, да. :-)
-
-
02.06.2013 в 19:37-
-
02.06.2013 в 19:53-
-
02.07.2013 в 11:40-
-
02.07.2013 в 12:07-
-
04.07.2013 в 10:45-
-
04.07.2013 в 10:58