понедельник, 17 января 2011
ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%BE%D0%BD%D0%BE%..."Григорий Иванович Коновалов был известным советским писателем. То есть его книги массовыми тиражами издавались для советских читателей ГДР, Болгарии, Румынии, Албании и даже Монгольской и Китайской Народных Республик.
Мужиком он был видным, широким и открытым на нескольких первых страницах своей биографии, где было и происхождение из славных оренбургских казаков, и служба на Северном флоте, и партработа в ЦК ВКП(б), включая многочисленные застолья с великими мира сего.
читать дальшеЗятю его, моему не разлей вода дружку Дяде-Ваде, время от времени давалось семейное поручение проследить за тестем в те критические дни, когда Григорий Иванович "гулял" или, как сказали бы в наше толерантное время, "расслаблялся". Гулял он не опасно, но шумно, и именно шума и боялись чуткие считатели авторских листов его произведений - члены семьи.
Григорий Иванович попал ко мне домой. Мы поздоровались в соответствии с правилами общения великого писателя с простым народом, троекратными поцелуями взасос и богатырскими объятиями и тотчас приступили к трапезе. Слово за слово, но подошло время поучительного мемуара. Все по тем же правилам хождения наверх из самых посконных низов Григорий Иванович (блестяще владевший русским языком как письменно, так и устно!) окал, акал и якал безбожно:
- Ну, Володька да Левка, да и тябе, Вадька, послушать не мяшаит, скажу-ка я вам, как чятал я свой первый рассказ на сяминаре у Бабеля Исака Мануилыча, учителя свово, по навету злодейски убиенного. Ну, взялси я только чятать, открывается дверь, и заходит Паустовский, Кинстинтин Гиоргич! Исак Мануилыч мне: "Ну, Хриша, извяни, Кинстинтин Гиоргич пришел. Начни-ка ты чятать заново". Ну, взялси я только чятать, отворяится дверь, и входит Таа-лстой, Ляксей Николаич! Исак Мануилыч руками разводит и ховорит: "Ну, Хриша, извяни, Ляксей Николаич пришел, придетси тябе, голуба, снова начать!"
Сидим мы, между прочим, с поднятыми стаканами.
- Ну, взялси я снова чятать, открываится дверь, и входит...
Тут я в манере повествователя продолжаю:
- Таа-лстой, Лев Николаич!
Лева и Вадька как засмеются, а окна как задрожали, а Григорий Иванович как вскинулся, да как заорал:
- Да ну тя, Володька, в пязду!!
И не выдержал, сам захохотал.
А мы дружно подняли стаканы в честь нами нечятаемого, но почятаемого главного инженера человеческих душ".
(Владимир Глейзер, "Мемуар". Из книги "Hohmo Sapiens: записки пьющего провинциала", любезно подаренной мне Председателем, выполнявшего роль ее редактора. Книга замечательна многим, но прежде всего, конечно, тем, что, будучи составлена из более чем полусотни рассказов, в ней невозможно найти двух хотя бы страниц, где не выпивали бы и не закусывали. Я такую книгу в первый раз в жизни вижу и, признаюсь, держу в руках с удовольствием. И посвящение на первой странице сразу же располагает к автору: "Многочисленным собутыльникам, живым и мертвым, плохим и хорошим, одинаково любимым посвящается").
@темы:
книги