Домой вернулся моряк, домой вернулся он с моря, и охотник пришёл с холмов... (Р.Л.Стивенсон, "Реквием")
Вот это теперь редковато бывает, но я вдруг стал жутко пьяный. Чем считаю зачем-то необходимым поделиться. читать дальшеЯ вообще люблю вас. Вы знаете? И люблю маленькие циферки, выскакивающие напротив выражения "Мой дневник", ибо они приятно волнуют воображение. Они предполагают, что тебя еще помнят на этих просторах (на каких - этих?) И что тебе, Гекуба, если не помнят? Это, тоже знаете, слюнявость - сразу лезть со своими "люблю". Тем более что "люблю" реальное - это совсем не синоним умильно-протяжно псевдолюбовному и ни к чему не обязывающему, выложенному в виртпространстве (ах, хорошо словечко - виртпространство! Это как в вист сыграть. В покер. Не смущайтесь, я в покер не умею, и в дурака не умею тоже. Я вообще в карты не умею - смейся, паяц. Мне родители в детстве объявили, что любые азартные игры - это игры на деньги, а деньги - это грязь, это не для книголюба, то есть не для интеллигентного человека. Интеллигентный человек ходит в одежде как из допра, как сказал Жванецкий, и все время на ходу читает. И больше ему ничего, кроме чтения, не должно быть нужно. Тоже, знаете ли, зомби. Я так и ходил зомби лет до 19-и, пока меня харей не ткнули. Но я и тогда не заметил, а заметил, что тут что-то не то, когда девицы стали застенчиво поднимать одну бровь. Я сперва думал - меркантильные какие девицы, пальто из допра их не устраивает, ишь!, - а оказалось, что ничего подобного, просто они реально пугались). А пью я нынче "акевит" - это норвежское блюдо такое, этакий самогон из картофеля, с тмином. Потому что у нас в гостях норвежская делегация - профессора, академики и даже политики. Ну, я им вставил. Как это у Владимира Семеныча - теперь позвольте пару слов без протокола. Вставил. Так вперед и вылез, и сказал - сука ты, бесстыжая морда! Демократы хреновы за чужой счет! Постеснялся бы, что ты себе в Европарламенте позволяешь, а? Думешь, минет тебя чаша сия? Неееет, не минет! И пальцы рогами наставил, и грозил прилюдно, как Леонов в камере Николе Питерскому. По-русски сказал, и на идиш. И меня немедленно отправили закусывать. Закусываю я елебродом, это норвежский такой суп из пива с молоком. Видно, день такой выдался. Это как у А.К.Толстого И.В.Грозный - дружелюбно хлопнул палача по уху и сказал: убирайся, Прошка, ты нем не надобен! Видно, уж день такой выпал. Что поделать, если сегодня норманнов принимаем. Ёшкин кот. Ну, я елеброда похлебал, в себя пришел еще больше и - опять вперед, на публику (но, когда пьяный, я о публике и не помышляю, я ее вообще не замечаю, я искренен и прозрачен, как слеза, кою точу со всхлипом, одержимый желанием поделиться).
Так и не закусил. Разнервничался только. Выхожу в зал - там полно народу, депутаты, делегаты, чиновники правительственные, ответственные за решения, и все потупились скромно, и делают вид, что внимают. А этот варяжский, псевдонорманнский гость, якобы потомок викингов, речь толкает. Постоял я, шатаясь (две бабы из службы безопасности, если по греческим мифам, так тоже, знаете ли, дело в Эфиопии было, в Эритрее, на скалах Джибути было - под руки держали), и - вперед. Козел ты, говорю, квислинг, нацистская морда! Он ничего не понял, он о толерантности, либерализме и политкорректности толковал, нас поучал, - но Квислинг - это он уловил; Перес этот старый сбоку стоял - мигнул, так меня уже выводят. И в комнату заводят. В мою. Ну, там - опять тмин, норвежский самогон из картофеля. Закусил твердым, как камень, норвежским сыром. Что я могу поделать - сегодня вся кухня на гостей работает. И опять вышел. Он там, в зале, как на меня взглянул только, так весь перекосился, и шепотом директоршу спрашивает - кто этот правый экстремист? Она отвечает - что вы, это не экстремист, это наш сотрудник. А я тут, как назло, вспомнил из Стругацких - "это не козел, это наш сотрудник!" - и ну хохотать. Директриса глаза закрыла, Перес в сторону плюнул, но меня не тронули, и я сам в комнату вернулся. Ну, естественно, - фледегредом и кнеккбредом закусил, тмина еще полпачки, голову закинув, в глотку высыпал, чтобы Софа вечером не учуяла. И опять вышел. Иду по коридору - охрана и служба безопасности по сторонам, как генсека, фотографируют. Я не выдержал - к одной брюнетке в клетчатой рубашке присосался и ну целоваться! Уж очень у меня реакция на клетчатых брюнеток. Она завизжала - но, думаю, больше для вида. В очках-консервах, тоже из спецчастей, наверное, не знаю. Дальше иду по коридору, в конце его та же толпа, кто-то лектора снимает, кто-то меня, и все, слышу, шепчутся: это тот русский медведь, правый экстремист, его начальство покрывает, - а я как заору: это знаменитый эсторский палач-расчленитель! И стал под барона Пампу косить, то есть свитер и штаны сорвал, фартук у официантки снял и чресла подпоясал. Все визжат вокруг, а директриса в сторону отошла, головой потрясла и задумчиво так говорит, глядя в пространство:
- И отчего я тебя до сих пор не удавила - а, Мойшеле?
- А ты меня любишь, - говорю, - и, кроме всего, я прав. Мне за державу обидно.
- Пользуештся беспомощным состоянием плотерпевшей, - отвечает, - так за это по закону положено еще усугубление...
- Ну, - говорю, - пошли в кабинет, усугублю тебе, очего ж...
- Это ты только пьяный такой смелый, - говорит. - Как мне теперь от дипломатического скандала отделываться? Особенно когда в гостях эти европейские поцы... От мудак, прости Господи.
Ну, это она не совсем так сказала, она это на древнееврейском сказала, я перевел просто. Но смысл тот же.
И тут она на меня, знаете, посмотрела... Как-то так посмотрела... Не знаю, - но то ли как мама, то ли как очень хорошая подруга. Как старшая сестра. Как не чужая, понимаете? Всепонимающим таким оком. Как у Слуцкого - всепроникающим взглядом.
- Зачем ты такое все время делаешь? - спрашивает. - Все ж не в Папуа живем...
А у меня вдруг хмель выветрился в одночасье.
- Потому что, - говорю, - Ершалаим вокруг. Взгляни - Бог был почти что рядом.
Так и не закусил. Разнервничался только. Выхожу в зал - там полно народу, депутаты, делегаты, чиновники правительственные, ответственные за решения, и все потупились скромно, и делают вид, что внимают. А этот варяжский, псевдонорманнский гость, якобы потомок викингов, речь толкает. Постоял я, шатаясь (две бабы из службы безопасности, если по греческим мифам, так тоже, знаете ли, дело в Эфиопии было, в Эритрее, на скалах Джибути было - под руки держали), и - вперед. Козел ты, говорю, квислинг, нацистская морда! Он ничего не понял, он о толерантности, либерализме и политкорректности толковал, нас поучал, - но Квислинг - это он уловил; Перес этот старый сбоку стоял - мигнул, так меня уже выводят. И в комнату заводят. В мою. Ну, там - опять тмин, норвежский самогон из картофеля. Закусил твердым, как камень, норвежским сыром. Что я могу поделать - сегодня вся кухня на гостей работает. И опять вышел. Он там, в зале, как на меня взглянул только, так весь перекосился, и шепотом директоршу спрашивает - кто этот правый экстремист? Она отвечает - что вы, это не экстремист, это наш сотрудник. А я тут, как назло, вспомнил из Стругацких - "это не козел, это наш сотрудник!" - и ну хохотать. Директриса глаза закрыла, Перес в сторону плюнул, но меня не тронули, и я сам в комнату вернулся. Ну, естественно, - фледегредом и кнеккбредом закусил, тмина еще полпачки, голову закинув, в глотку высыпал, чтобы Софа вечером не учуяла. И опять вышел. Иду по коридору - охрана и служба безопасности по сторонам, как генсека, фотографируют. Я не выдержал - к одной брюнетке в клетчатой рубашке присосался и ну целоваться! Уж очень у меня реакция на клетчатых брюнеток. Она завизжала - но, думаю, больше для вида. В очках-консервах, тоже из спецчастей, наверное, не знаю. Дальше иду по коридору, в конце его та же толпа, кто-то лектора снимает, кто-то меня, и все, слышу, шепчутся: это тот русский медведь, правый экстремист, его начальство покрывает, - а я как заору: это знаменитый эсторский палач-расчленитель! И стал под барона Пампу косить, то есть свитер и штаны сорвал, фартук у официантки снял и чресла подпоясал. Все визжат вокруг, а директриса в сторону отошла, головой потрясла и задумчиво так говорит, глядя в пространство:
- И отчего я тебя до сих пор не удавила - а, Мойшеле?
- А ты меня любишь, - говорю, - и, кроме всего, я прав. Мне за державу обидно.
- Пользуештся беспомощным состоянием плотерпевшей, - отвечает, - так за это по закону положено еще усугубление...
- Ну, - говорю, - пошли в кабинет, усугублю тебе, очего ж...
- Это ты только пьяный такой смелый, - говорит. - Как мне теперь от дипломатического скандала отделываться? Особенно когда в гостях эти европейские поцы... От мудак, прости Господи.
Ну, это она не совсем так сказала, она это на древнееврейском сказала, я перевел просто. Но смысл тот же.
И тут она на меня, знаете, посмотрела... Как-то так посмотрела... Не знаю, - но то ли как мама, то ли как очень хорошая подруга. Как старшая сестра. Как не чужая, понимаете? Всепонимающим таким оком. Как у Слуцкого - всепроникающим взглядом.
- Зачем ты такое все время делаешь? - спрашивает. - Все ж не в Папуа живем...
А у меня вдруг хмель выветрился в одночасье.
- Потому что, - говорю, - Ершалаим вокруг. Взгляни - Бог был почти что рядом.
@темы: психические заметки
ну да ладно, надеюсь циферка напротив "мой дневник" заинтригует)
И, хотя питие вовсе неполезно для бытия, толк от этого хоть какой-то, да есть. Творческий толк, как выяснилось.
Знакомый феномен! Для меня (в прошлой жизни), после какой-то очередной порции очищенной, в общении с иностранцами, английский язык становился роднее русского. Иностранцами, кстати, выступали чаще всего именно норвеги.
Читаю тут Берроуза... может,
пивкатрова пойдет лучше?У меня всегда, когда я вижу, норвегов или голландцев, дикое желание выпить водки и громко поведать им, что они фашисты все на самом деле, а не демократы никакие. Даже , в общем-то, и на трезвую голову (( Это нехорошо, но ничего поделать не могу.
Да, а начальница у тебя какая понимающая! На зависть врагам просто.
Натела, я тут недавно наткнулся на цитату Клавиатурной мыши, которая цитирует LaTess, которая цитирует Рубину, которая пишет про меня:
"Не относитесь так серьезно к литературным текстам, это не боговдохновенная Библия. Мало ли что писателю взбредет в голову вспомнить! Хороший писатель всегда врун в самом ослепительном смысле этого слова" (с)
Хороший писатель всегда врун в самом ослепительном смысле этого слова"
Вот только потому, что это понимаю, я еще не извелась от зависти и не запила по-черному.
homer
Ты знаешь, я и пива не пью. Не идет. Курила в общей сложности лет 35. Бросила. Начинать не хочется - уже невкусно.
Но я тебя все равно люблю.
А я сейчас как раз представляю, как выступаю в ООН от имени страны, в которой живу, и в ответ на всякие враждебные заявления и выпады от отчаяния делаю это так (потому что мудрец разрывает смехом завесу бытия) :
Насчет первого -
Как наяву представила,как ты барона Пампу изображаешь!
Здорово!
А вот тут ты, Мишенька, неправ. Пить я, увы, не умею, зато во мне дури и стрезва столько, что не всякому пьяному угнаться.