Cо вчерашнего вечера я наблюдаю вал предложений моих друзей и знакомых, родных и близких охарактеризовать их сущность одним-единственным словом, и понимаю, что сделать это не в состоянии - ни физически, ни интеллектуально. Видимо, я ещё недостаточно просветлен.
С восьми утра (по вашему московскому времени) я честно пытался добиться просветления методом Семи мудрецов бамбуковой рощи - и, говоря откровенно, пытаюсь до сих пор. Ведь меня приучили мама с папой с младых ногтей (или как это говорится?) к мысли, ставшей безусловным почти рефлексом, что на вежливый вопрос/просьбу/предложение следует вежливо и отвечать.
Я не могу ответить. Красочные переливы в хвостах райских птиц и безголосых павлинов, прикидывающихся райскими птицами; многоцветные звездочки в настороженных глазах кошачьих разной степени хищности и габаритов, со шкурой в полоску и крапинку; миллиарднолетний свет умерших звезд, добравшийся наконец до нашей пармской обители; запахи лаванды, сосновой коры после дождя, ландышей на лесной поляне, выглядывающих из-под почерневших сугробов подснежников, сладости прошлогодней еловой хвои, горечи степной полыни; цвет, вкус, гром, полная луна, серый волк, едущий верхом на Иван-Царевиче, прищуренные/закрытые глаза, касание наобум, наощупь, на запах, напамять, навечность - это укладывается в одно слово?
Если же это слово есть одно из девяностопятисложных имен Бога, как проповедует Каббала, - тогда, возможно, да. Но, аз неразумный, не в состоянии выразить ту формулу, по которой ангелы, сверяясь с партитурой, поют Ему хвалу. Я не обитатель высших сфер иных миров, я ограничен в познании, я ограничен в выражении слов, которое - наименьшее из искусств, - а выражению цветами, музыкой и запахами не обучен вовсе.
А что, собственно говоря, я могу? Я могу зарыться в пряди твоих седых волос - со дня первого знакомства уже прошли тысячелетия и сменились десятки поколений, и имен не помнит из живущих уже никто, - вдыхать ставший Паролем пути запах солнца, соли и песка, - и вспоминать обморочное состояние при первой встрече, - и как трехлетний малыш у рояля Шопена, неловко тыкать одним пальцем в клавиши, даже не надеясь извлечь Мелодию - и даже не зная, что такое мелодия вообще.
А что, собственно говоря, я не могу? Я не в силах охарактеризовать человека одним словом - даже сияющим в обрамлении золотой короны Солнца, даже увешанным сердоликом, неограненными изумрудами и древним гранитом, - потому что это тогда будет как прекрасный лик эпохи, когда мир был юным, превратившийся в скалящий зубы череп, в мрак, прах и тлен.
И я могу ещё вот что.
Самую малость.
Зарыться носом в твои космы, пахнущие солнцем и снегом, травой и льдом. В очередной раз вспомнить Семь мудрецов бамбуковой рощи, которые всё же наконец дали мне силу произнести до сих пор непроизносимое - но, уж будьте уверены! - миллион раз до меня изреченное.
И, как сгорбленный, укутанный в дурацкий черный плащ, расписанный для невежд полумесяцами и звездами, жрец мертвых богов, на заклании никчемной жертвы, с нелепыми ужимками провозгласить ещё раз:
-Да святится имя Твое!..