Я бы сказал - наброски к заметкам. Интересный материал.
Пишет St. Brendan:
читать дальшеНочь. Пока ещё Армения. Темным темно. В пределах видимости - пара метров перед нами, только наша машина, и редкие сонные трайлеры по обочинам. А ещё - лисицы и шакалы, то и дело перебегающие дорогу. Вдруг - свет. Очень много света, и совсем маленький городок. Стало быть, уже Каджаран, "самый светлый город Армении", по определению водителя. Из динамиков завораживающим потоком льётся музыка. Это Артур Месчян...
Впереди перевал. Мы едем высоко, и дальше - ещё выше. Кажется, всё, уже очень высоко, уже страшно, но за каждым поворотом - подъём, и мы едем, и вокруг - снег и лёд, но нужно ещё выше, и ещё. Как-то резко, одновременно, мы с водителем прекратили беседу. Под нами, внизу, висели тучи, где-то рядом кружилась луна, а дорога шла всё вверх и вверх. Вдалеке послышался вой волка...
***
Водитель, Рубен, оказался отличным парнем. Мы обменялись координатами, распрощались, и я ушёл на границу. С армянской стороны её охраняет смешанная армяно-российская группировка войск, и мой паспрот пропечатала девушка из ФСБ.
— Цель вашего визита?
— В Иран?!
— Да, в Иран.
— В церковь еду.
Она посмотрела на меня, потом на мой паспорт.
— Священник с утра - это хорошо...
Потом полистала мой паспорт ещё. Увидела белорусскую регистрацию, печати.
— А где это вы временно проживаете?
— В Беларуси. Проживал. Десять дней.
— А я родом из Беларуси. Из Минской области...
Вернула паспорт.
— Вялiкi дзякуй!
Вы когда-нибудь видели улыбающихся фсбшников?! Я - да. В 5 утра, после того, как я их только что разбудил...
Нейтральная территория. Чистое поле. Несмотря на то, что я был одет соответственно сезону и погоде, сильный, леденящий ветер скрутил меня и ужал, у меня болели суставы, спина, мёрзли уши и нос. "Отставить разговоры, вперёд и вверх, а там.. Ведь это наши горы, они помогут нам." - процедил я вслух, и боевым маршем зашагал в иранском направлении.
Через несколько минут перед моим лицом реял персидский штандарт, спящие иранские пограничники вбили в мою визу Большую Круглую Печать, и я ступил на иранскую землю.
Осмотрелся. Грузия и Армения пройдены. Впереди Иран. Люди новые, дела многие, и я - тут, во всём этом непознанном и новом... Никого рядом не было. Но мне было, что сказать. И я сказал, громко, отчётливо и внятно, чтобы имеющие уши стены слышали. По словам. Шма, Исраэль. Адонай элохейну адонай эхад. И совсем тихо, почти про себя - барух шем кевод малхуто ле-олам ваэд.
Сказал - и пошёл искать такси...
Таксисты в Иране бывают разные, но на севере - все азербайджанцы. И мне попался усатый азербайджанец, Гурбан, пообещал довезти до Джульфы, а оттуда пересадить в машину, следующую в Тегеран. К тому времени я уже не спал всю ночь, и особо беседовать мне не хотелось, но водитель проявлял пытливый интерес к моей поездке, и мы немного поговорили. Он мне рассказывал про страну вокруг - дескать, здесь Азербайджан, и люди живут - азербайджанцы, и еда здесь азербайджанская, и музыка. Включил радио - и я как будто не в Иран приехал, а в село Гардабани, что в Грузии. Тоже "Азербайджан, и люди живут - азербайджанцы". Мелодия песни была точно такая же, только слова были на другом языке, и произносились чуть протяжнее.
Говорю водителю: ай мюэллим, это стихи Шахрияра? А Шахрияр - это их классика, к слову. Он улыбнулся - обрадовался, что я знаю их национального поэта, и закачал головой - нет, не Шахрияр. Я не унимался. - А кто, Самед Вургун? Улыбка Гурбана расплылась ещё шире, но он продолжал мотать головой - нет, не Самед Вургун.
— А что, мейхана, да?!
— Да!
Радости водителя не было предела.
— Ай такси-шофер, - говорю ему, - я к вам сюда впервые приехал, а ты мне, вместо того, чтобы что-то стоящее показать, мейхану включаешь?! Что я потом про азербайджанских таксистов думать буду?!
Водитель выразительно посмотрел на меня.
— Слушай, ты прав! Что включить?
— Найди Гугуш, хоть приятный голос послушаем...
Водитель, кажется, обрадовался ещё больше. Или, по крайней мере, сделал вид. Порылся в своём бардачке, достал диск - вот, говорит, Гугуш! И поставил...
В итоге, он меня не до Джульфы, а до самого Тебриза довёз, это три часа пути. И все три часа пела Гугуш, на фарси. А я спал, мне б мейхану выключили - уже радость.
Джульфа - глинобитные стены, азербайджанские вывески... Тебриз - серый, неприятный город, большой, правда. По центру Тебриза мне проехать не довелось, приехали на автотерминал, там распрощались с Гурбаном, который передал меня другому водителю-азербайджанцу, молодому Бабеку.
Это был жирноватый, засаленный, потный молодой человек, который то и дело обмазывался какой-то зелёной жидкостью из маленькой пластмассовой колбы. По его мнению, эта жидкость приятно пахла. И мне предложил, но я отказался. Бабек сделал удивлённые глаза, а потом спросил, чем пользуемся мы в Грузии, чтобы запах приятный был. У нас, говорю, горячая вода, и одеколон. Бабек огорчился — оказалось, что самый дешёвый одеколон в Иране стоит двадцать долларов, это он мне потом объяснил.
С Бабеком нам пришлось ехать долго, настолько, насколько хватило его машины. Она сломалась в городе Зенджан, последнем крупном городе Иранского Азербайджана. Я настолько устал в пути, что забыл у него в машине свою кепку-почти-аэродром.
Меня воткнули в машину с тремя попутчиками, в которой и водитель, и попутчики были азербайджанцами.
Я не знаю, что б я делал в Иране без своего хромого турецкого языка. А так — и речь держать мог, и не понимать, когда на вопросы отвечать не хотелось.
В Тегеран я попал в восемь часов вечера. Меня довезли до площади Азади, туда, где стоит знаменитая башня, которую построили в честь 2500-летия Персидской Империи. Я поймал очередное такси, и через полтора часа уже спал в своей гостинице, чей адрес я заблаговременно вписал в анналы своего мобильного телефона ещё в Тбилиси. Весь мой сухопутный путь от Тбилиси до Тегерана занял двадцать восемь часов.
Заблаговременно, ещё в Грузии, я позаботился о том, чтобы найти себе гостиницу в историческом армянском квартале, и перекопал интернет с этой целью. Кроме того, друг снабдил меня телефонными номерами молодой армянской пары, проживающей в Тегеране - я мог обратиться к ним в случае необходимости. У персидских армян часто бывают интересные имена, так, парня зовут Гарни, а девушку - Севан. У Гарни есть брат, и его зовут Двин. Это фантастические люди, все трое, они замечательны и сами по себе, и по отдельности, и достойны целого рассказа, но сейчас я скажу только, что это знакомство из тех, которые запоминаются надолго, и я им очень благодарен за помощь и доброту.
Благодаря Гарни, который нашёл мне армянского таксиста, и благодаря тому, что в Иране был всенародный праздник — день рождения Али, мне удалось сделать все свои дела всего за несколько часов. В праздник тегеранские дороги пусты, и я передвигался по городу очень быстро. В обычные дни Тегеран задыхается в пробках, а таких пробок, как в Тегеране, я не видел прежде нигде в мире.
Впечатление Тегеран, как и вся увиденная мной страна, оставляет очень гнетущее. Изношенные серые здания, все эти постройки времен прошлого века, мне совершенно не хотелось ничего фотографировать, а только хотелось уехать из этой страны как можно скорее. Но, вместе с тем, мне было всё очень интересно. Я шёл мимо того, что когда-то было Гранд отелем, в котором проходила знаменитая конференция в 43-м году, гулял по центру, когда-то престижному и деловому, а сейчас превращённому в большой базар, смотрел на лица - хмурые, угрюмые, весёлые, смешные, фотографировал всё своей памятью, и изучал ощущения, которые у меня появлялись. Прошла девушка в хиджабе, натянутом на самый лоб - было видно, что религиозная, и сердитая, не улыбается совсем. А следом другая, тоже в хиджабе, но из-под небрежно завязанного чёрного платка пробилась копна каштановых волос - эта носит хиджаб понарошку, ей неинтересно терпеть исламские нравоучения, но закон есть закон, не будешь носить хиджаба - высекут, и глазом не моргнут, вот и носит, и мается. Она не сердитая, но она устала. А следом - большой, грузный мужчина, перебирает чётки и время от времени кашляет - верхняя пуговица сорочки расстёгнута, на мужчине костюм, брюки, спортивные туфли...
Есть и особый тип людей - их называют "хизболлахи", это особенно преданные сторонники ислама и режима. Я спросил у Гарни, похож ли я на "хизболлахи", и он рассмеялся. "Нет", говорит, "ты что! У тебя обувь - Тимберленд, а хизболлахи не носят Тимберленд, так как фирма принадлежит еврею. По этой причине они не носят Найк, а ходят в самых некрасивых и дешёвых туфлях, у них всегда сорочка поверх брюк, а на лице, где волос растёт - там они его оставляют, а у тебя, вон, борода ухоженная, подстриженная! Ты, скорее, на "зелёного" похож!". Надо же, подумал я, а ведь я и не знал, что у меня обувь Тимберленд, я вообще не знал такой марки...
А "зелёные"... Я назвал их "мусаватистами", в честь их бывшего лидера - Мусави, и в честь того, что Мусави - азербайджанец. Они как раз устраивали демонстрацию на следующий день, и в этом смысле мне крупно повезло, что я успел сделать все свои дела раньше. На следующий день все те места, которые я посещал, были оцеплены плотным кордоном полицейских...
По стране, сторонников Мусави и сторонников Ахмадинеджада примерно поровну. Вторые всячески притесняют первых, первые же используют все возможности, чтобы досадить вторым. Мне вспоминались Украина и Майдан, "оранжевые" и "голубые", и то, как в Украине "расцветка" была на тот период и национальностью, и религией, и культурой, и всем остальным. В Иране немного не так. Да, "мусаватисты" хотят свободы, а "охранители" хотят тотального контроля и ядерного оружия. Но в Иране есть и другие факторы, которые не менее интересны. Например, азербайджанцы, неважно, "мусаватисты" они, или "охранители", хотят отделения иранского Азербайджана, или, по крайней мере, выделения его в отдельную автономию, чтобы была возможность самим управлять своими делами. В Иране азербайджанцы подвергаются серьёзному притеснению, у них нет своих школ, клубов, нет газет на их языке, зато в персидской прессе бывают публикации, в которых азербайджанцев называют, например, тараканами... То есть, одно дело, либерализация Ирана, а другое - его развал. У меня сложилось отчётливое впечатление, что эти два процесса крепко-накрепко связаны одной нитью, конец которой находится далеко за пределами Ирана.
Абсолютно все, с кем я говорил, отмечали, что молодые люди в Иране сексуально озабочены. Всерегулирующая и всепроникающая религия свела к минимуму возможность встреч между людьми разного пола, и персы с персиянками испытывают огромное давление со стороны родителей и государства в вопросах их брака и создания семьи. Зная, как разнузданно ведут себя иранцы в Армении, я думаю, что Иран ждёт, помимо политической и религиозной, ещё и сексуальная революция, и вся страна превратится в огромный бордель, хуже Таиланда.
Тектонические изменения в Иране кажутся вопросом времени. А пока, народ с умилённым видом внимает пропаганде, держа в кармане большой кукиш. Правительство звереет, и придумывает новые извращённые способы контроля над людьми. А время идёт. Только работает оно не на Иран...