читать дальше
Я вспоминаю. Ноябрь 1984-го. Луга. Учебная часть. Капитан Моисеев - "ссуки, вашу мать, - и хде ваша взводная, нах., песня перед смотром?! Кровью, нах, у меня умоетесь, бля!.. В Афган отправитесь, мудели!"
Мы пытаемся вспомнить хоть какую-то песню. Ничего не выходит. Голодные. Ноги-руки - трясутся. Нужно, блин, вспомнить песню и исполнить на смотре на плаце - или ебошить 2 наряда - 2 ночи. Мы - голодные. Мы жрать хотим. Впервые востребована поэзия в этих широтах. И не для просто так - за-ради строевой. Злобно косятся друг на друга рядовые недоделанные: Бобруйко из-под Гомеля, Улицын из Ленинграда, Логинов из-под... не помню, из-под кого. Никто не помнит ни единой нормальной песни, коя сошла бы под строевую. Капитан Моисеев: "Ну, сссуки, не помните песен?! Ща вызову старослужащих. Вы.. бут за милую душу. Ахх, ссуки недоделанные! Вас забрали в армию, чтоб вы помнили. А вы не помните". Чего - помните? Для кого помните? Сюрреализм. Я с натугой вспоминаю: "Отгремели пушки нашего полка..." Предлагаю. Согласны. Уже потому согласны, что другого никто вспомнить не может.
Разучиваем. Назавтра - смотр. Морды Леонида Ильича и Устинова на плацу. Шагаем в ряд и орём песню Булата Шалвовича, хлопая автоматами по голеням. Дикость какая-то. Но - орём.
"-Отгремели трубы нашего полка,
отзвенели звонкие копыта...
Пулею пробито днище котелка;
Маркитантка юная убита..."
Слова написал я всем на отдельных листочках туалетной бумаги. Ну, типа - газетной бумаги, используемой не по назначению. В то время.
На трибуне - генерал-майор Остодрудько.
-Чаво за слова? Чаво за слова-то?! Порнография! Я не знаю, шо это за Акуджава, но шо это за слова - "...Маркитантка юная убита?!" Песня - хорошая. Слова - плохие. Переделать нах".
Переделываем.
Назавтра - с автоматами - шагаем и орём:
"-Отгремели пушки нашего полка,
Отзвенели звонкие копыта...
Пулею пробито днище котелка;
ПАРТИЗАНКА юная убита..."
Капитан Моисеев доволен.