"Скотский хутор" в Сдероте

[libdragon]

Аня Гейфман, которую я называю "Анькой Золотой ручкой", мало походит на профессора солидного американского университета, автора полутора десятков научных монографий, изданных на трех языках в пяти странах и ставших бестселлерами. Тем более, по складу ментальности своей, она не походит на человека, большую часть жизни проведшего в Соединенных Штатах. Я писал о ней в дневнике с год назад; может быть, некоторые мои, особо преданные читатели помнят эти отчеты.
Анька приехала в Иерусалим, чтобы здесь поселиться навеки. Работы, соответствующей её статусу на Западе, она найти не может, но не унывает - пока еще капают пятьдесят процентов зарплаты из университета в Бостоне, где до последнего времени она была завкафедрой на истфаке.

Есть на юге страны, на самой границе, городок Сдерот, уже долгое время подвергающийся обстрелам ракетами и минометами наших двоюродных братьев из сектора Газа. Пограничный городок, ничего особенного. Городок, жители которого официально брошены властями на произвол судьбы. Тут начинается патетика, которую мы оставим за скобками. Зная Аньку, я ничуть не удивился, услышав, что она три раза в неделю ездит в Сдерот - добровольцем, оказывать психологическую помощь жителям.
Об этом городке, в котором ежедневно и еженощно звучат взрывы и раздается вой воздушной тревоги, в нашей стране знают все, а за границей, кажется, почти никто ничего не знает. Анька, будучи пишущим человеком, которому не всё равно, помимо основной работы с жителями, стала писать репортажи с места событий. Пишет она на английском, и в случае необходимости сама переводит на иврит, русский, французский и другие языки. Вчера ночью она прислала мне очередной репортаж, который, кажется, будет вскоре опубликован в солидном американском журнале, название которого я забыл. Прислала она мне этот текст на "вычитку" и правку. С моей точки зрения, правка там требуется минимальная.

Читая этот текст (как и тексты других ее заметок), я вспоминаю маленький отрывок из "Обитаемого острова" Стругацких:

-Может быть, хватит на эту тему? - сказал Вепрь тихо.
-А почему - хватит? - возразил Зеф тоже как-то очень интеллигентно. - Почему, собственно, - хватит, Вепрь? Ты знаешь, что я об этом думаю. Ты знаешь, почему я здесь сижу и почему я здесь останусь до конца жизни. А я знаю, что думаешь по этому поводу ты. Так почему же - хватит? Мы оба считаем, что об этом надо кричать на всех перекрестках, а когда доходит до дела - вдруг вспоминаем о дисциплине и принимаемся послушно играть на руку всем этим вождистам, либералам, просветителям... А теперь перед нами этот мальчик. Ты же видишь, какой он. Неужели и такие не должны знать?

--------------
"Семья Шитрит приехала в Сдерот из Марокко. Отец – Шломо – нашел работу в кибуце. Каждое утро он впрягал ослика в маленькую тележку и отправлялся на ферму. Он отговаривался тем, что ему слишком далеко идти туда пешком, но кроме ослика, на просторном дворе его дома паслись лошади и бараны: этот крестьянин просто не представлял себе жизни без животных. Козы, куры, гуси бродили и на соседских участках – в 1950-х и 1960-х годах Сдерот был еще большой деревней.
Прошло сорок лет. Городок вырос, в нем появилась промышленность, трехэтажные дома и виллы вытеснили бараки, и жители больше не чувствовали себя «деревенщиной». Только Шломо не обращал внимания на мольбы соседей избавиться от скота, которому не место в жилом районе. Соседи писали жалобы, приходила полиция, чтобы забрать животных, но каждый раз дети семьи Шитрит с воплями цеплялись за лошадей, будто у них саму жизнь отнимали. Власти капитулировали и предоставили Шломо участок земли на окраине города под животноводческую ферму.

Десять лет возводилось чудесное ранчо. Шломо уже был слишком стар для работы, и тогда его старший сын Давид возглавил это огромное хозяйство, насчитывающее сотни голов скота. Ему помогали два его брата – Аврам и Натан. Они выращивали мясные породы овец и коз, знаменитые своим качеством в Сдероте и его окрестностях. Они развели бессчетное количество кур, гусей и голубей. Но главной примечательностью фермы были лошади. Все дети в этой семье учились верховой езде примерно тогда же, когда начинали ходить, и на ранчо содержались примерно шестьдесят лошадей владельцев, а также множество чужих, которых растили и объезжали на ферме.
Шитриты предлагали местным жителям уроки верховой езды, и по вечерам и выходным дням дюжины родителей и малышей заполоняли ферму: катались на лошадях, кормили ягнят и козлят, играли с ними. Прибывали новые репатрианты из бывшего Советского Союза, и их дети – предоставленные сами себе, потому что родителям часто приходилось работать на двух работах, - приходили на ферму и понемногу помогали там. Шитриты пользовались всеобщим уважением. Их финансовые дела шли прекрасно, когда в 2001 году палестинские террористы начали обстреливать «кассамами» Сдерот и соседние кибуцы в пустыне Негев.
Поначалу жителям вовсе не казалось трагедией, что каждые пару месяцев взрывалась в городе ракета «кассам», падая обычно в отдаленный район Мем-Шалош, не нанося серьезного ущерба; израильтяне видали и ни такое. Однако скоро растущее число осколочных ранений пошатнуло всеобщую уверенность, что “это безобразие скоро кончится». Из-за относительно небольшого числа фатальных исходов крики о помощи из Сдерота услышаны не были, хотя в прессе периодически появляются сочувствующие сообщения о сенсационных случаях, например о двух эфиопских детях, которые были убиты на пороге их дома на улице Ха Гай, или о мальчике, которому взрывом ракеты оторвало ноги.

Официальные круги предлагают жителям «потерпеть».
В жилых районах Сдерота на сегодняшний день взорвалось, по меньшей мере, 6,913 «кассамов». Некоторые источники называют цифру в 10,000, считая ракеты, которые так и не нашли. После эвакуации жителей поселений Гуш-Катиф из сектора Газа в 2005 году, террористы, занявшие эти районы, посылают оттуда ракеты практически ежедневно, иногда по нескольку десятков в день. Властям пришлось ввести «Красную тревогу» - официальное предупреждение о каждом запущенном «кассаме». Магнитофонная запись врывается в городскую суматоху днем или в тишине ночи, объявляя бесстрастным голосом, что у жителей Сдерота есть пятнадцать секунд, чтобы спрятаться в бомбоубежище.
Никогда я не слышала более неприятного женского голоса. Он сильно бьет по нервам, особенно когда падающие ракеты прерывают записанное сообщение на полуслове, и оно повторяется вновь и вновь.

После того, как ракета «кассам» попала в ферму Шитритов, нескольких детей, игравших там с животными, были отправлены в больницу в состоянии истерики. Другой взрыв – и глухонемой сын Давида был госпитализирован для шокотерапии. А девятилетняя Мишель каталась на лошади, и та понесла, испуганная «Красной тревогой». Это был последний раз, когда отец девочки привез ее на ферму. Скоро там совсем не осталось гостей: жители Сдерота избегают открытых мест, где после налетов оказывается больше всего пострадавших; внутри домов люди чувствуют себя в большей безопасности. И Шитритам пришлось продать лошадей.

Несколько животных на ферме погибло при взрывах, и у овец и коз начались выкидыши. Шитриты находили осколки ракет в их шерсти. Овцы не жаловались; они просто прекратили приносить потомство. «Это от постоянной тревоги. Они чуют опасность, - подтвердил местный ветеринар. – Тут ничего нельзя сделать. Вы же видели наших животных».
Если вы вдруг увидите в Сдероте стаю голубей, резко поднявшуюся в воздух и летящую в одном направлении, можете быть уверенны, что через несколько секунд упадет «кассам»: птицы слышат «Красную тревогу» и понимая, что это такое, устремляются в безопасное место.
При звуках «Красной тревоги» начинается “безумный лай собак по всему городу”, - рассказывает директор Центра средств массовой информации Сдерота Ноам Бедейн. – Иногда лай начинается за несколько секунд до звучания сирены”. На улицах сейчас не встретишь много народа, но своры собак – везде. Большие, маленькие... Все новые собаки присоединяются к стае, когда очередная семью, среди 3,000 уже уехавших, покидает город, оставляя позади разрушенные дома и домашних питомцев. Ноам приводит слова ветеринара Рами Левина из кибуца Мефалсим: у собак, прибывающих в его клинику, диагностируются кожные заболевания, вызванные депрессией. Некоторые погибают от сердечного приступа. Рами вспоминает собаку, которая, услышав сирену, прибежала в клинику, забралась под стол и несколько дней не хотела вылезать оттуда. Как поддержать «друга человека», который прячется и плачет, заслышав «Красную тревогу»? – спрашивает Ноам. Как утешить пожилую женщину, которая только что увидела, как ее «Дружок» выпрыгнула из окна четвертого этажа при первых звуках записи женского голоса?

Шитритам пришлось продать на мясо сотни пораженных страхом овец и коз, которые отказываются рожать. Больше на ферме нечего было делать, поэтому Давид и Аврам устроились на работу в городе. Но их младший брат, как и покойный отец, не может жить без животных. Однажды Натан нашел свою затерявшуюся козу в стаде другого фермера. Его спросили, почему он решил, что именно эта коза его, и он искренне удивился: «Как почему? Я ее по лицу узнал!» Натан «лично знал» каждую овцу на ферме и плакал над каждой, погибшей при налетах. На ферме он работал по шестнадцать часов в день и просыпался среди ночи, чтобы сделать уколы животным; теперь он почти все время проводит в постели. Он пытается заснуть, но не может. Он жалуется на боли в разных частях тела, хотя анализы показывают, что физически он здоров. Он говорит, что не может найти работу, но он ее и не ищет. Натан ждет своих овец. У него полуторагодовалый ребенок, и его семья разваливается, потому что его умная и сочувствующая жена все понимает, но «не может больше выносить его депрессии».

«Однажды я была на ферме когда полетели «кассамы», - вспоминает теща Натана, Ошрат, социальный работник в Сдероте. – Пятнадцать секунд ожидания и затем – взрыв. Не так уж и близко на самом деле. Теперь здесь почти пусто, только три-четыре лошади сбились вместе около ограды, после того, как услышали «Красную тревогу». Может им спокойнее, когда они вместе. Они были так похожи на людей, которых я много раз видели в бомбоубежищах: парализованных шоком, неподвижных. Я начала потихоньку двигаться по направлению к ним, и одна лошадь пошевельнулась: она меня узнала. И пошла ко мне, понурив голову. Когда я протянула руку, чтобы потрепать ее по загривку, лошадь вдруг подняла голову и посмотрела прямо на меня. В ее глазах стояли слезы – совсем как у человека. Так мы и стояли вдвоем, глядя друг на друга и плача. Я всхлипывала не из-за истерики: страх уже прошел, - но мне было так жалко эту бедную лошадь! Через некоторое время она немного успокоилась, но слезы все еще текли у нее из глаз, и я знала, что ей было жалко меня».

P.S. (из интервью)
-...Мой первый "кассам"?
Мы с Наташей Панаитовой сидим в бассейне. Дети кругом плавают, брызгаются. Папы-мамы с ними играют. Но мне вдруг как-то неспокойно стало и я Наташе говорю: «Смотри, кругом вода, скользко, а вдруг сейчас объявят тревогу, как все побегут? Наташе, я отличии от меня, все это не в новинку и она так расслабленно мне отвечает: «Ну, если объявят…. Я не знаю…» И вдруг, буквально в ту же секунду: «Тревога!» Родители похватали своих малышей... Наташа мне кричит: «Беги!» А я ей: «А ты?» Она кричит: «Беги быстро!» Я и до половины пути не успела добежать, когда «касам» взорвался, к счастью не близко. Возвращаюсь в бассейн, смотрю, а Наташа даже и не вылезла: сидит и беседует с каким-то пожилым человеком, который тоже не побежал. Рассказывает ему, про то, какаю у ее знакомой, оказывается, интуиция на «касамы». Я ее спрашиваю: «Почему ты не убежала?» «Я никогда не бегу. Кому что суждено…» «А этот человек, почему остался в бассейне?» - «А как он побежит? Посмотри, он без ноги. В теракте оторвало. Не здесь; в Сдерот он уже в таком виде приехал».

Анна Гейфман,
Бостонский университет.
Авторизованный перевод с английского."