Мирза-Чарле

[libdragon]

Второй день столица обложена, как рысь в капкане. Полиция в бронежилетах и с автоматами на каждом углу, снайперы со вчерашнего вечера засели на крыше нашего архива. Директриса ходит по комнатам: "будете выходить на улицу курить, - умоляю, не делайте резких движений".
Центр города перекрыт, ни входа, ни выхода. Боевые вертолеты барражируют. Задрал голову - во, ракеты под крыльями и пушка на носу, как осиное жало. Мигалки, сирены. Я думал, что это из-за Буша, который прилетает сегодня; ну так Бог с ним - что нам Гекуба, что мы Гекубе? Наплевать и забыть, как говорил Василий Иванович. Или не говорил.
Оказалось всё иначе. Сюрреалистично, как в абстрактном анекдоте про двух крокодилов.

Наш архив расположен напротив Дворца конгрессов. Здесь вечно принимают высокопоставленные иностранные делегации и проходят выступления знаменитых актеров. Пугачева здесь пела, Клинтона я здесь видел. Это было давно. Клинтон вблизи выглядел, как рыжий конопатый нашкодивший мальчик. Каждые полминуты отряхивал спереди штаны и все время шмыгал носом. Наверное, еще не отошел от своей Моники. Я на него долго смотреть не стал, повернулся и пошел себе. Меня работа ждет. Папки, книжки, рукописи, пыль веков на восьми языках. Что нам Клинтон, что мы ему?

Сегодня во Дворце конгрессов зачем-то проходит конференция высокопоставленных особ из разных стран. Горбачев прилетел, Ющенко, с ними почему-то туча миллионеров. Их наш президент принимает. Перес вблизи очень длинный, на целую голову длиннее меня, хотя я и сам не очень низенький. Не люблю президента - он очень уж голову задирает, когда разговаривает, и собеседнику никогда не смотрит в глаза. Точнее, смотрит поверх всех голов, как памятник Владимиру Сергеевичу Юрковскому на главной площади Города дураков. С одним лишь отличием - Юрковский имел право так смотреть. Я это сопоставил, когда президент к нам на работу забегал. Мне было поручено сопроводить его по фондам; мне было неприятно. Вспоминается история с Наполеоном, которого во время битвы при Аустерлице не то Ватерлоо хотел подсадить из окопа солдат: "Ваше величество, давайте я вас подсажу, я выше вас..." - "Сударь, вы не выше, вы длиннее".

Помню, тогда Перес пришел с охраной. Я вышел покурить. Охранник, стоявший в дверях, ощупал меня взглядом и спросил, что это пищит у меня в штанах. Я медленно удивился, как Лавр Федорович Вунюков. Через несколько секунд до меня дошло, что имеется в виду мой металлический портсигар, подаренный Софой ко дню рождения; из-за него пищало переносное устройство для обнаружения взрывпакетов и прочих бомб. Я решил пошутить и сказал, что у меня в заднем кармане джинсов - миниатюрная мина с дистанционным управлением, предназначенная для его босса. За всё хорошее, что он сделал, добавил я, подумав. Охранник смотрел на меня сквозь солнцезащитные очки. Больше никогда так не шути, отрывисто сказал он. Неровен час... ну, ты понимаешь. Хорошо, послушно ответил я. Он погрозил пальцем, потом помолчал. Хотя я, знаешь, и сам так думаю, внезапно сказал он и снял очки.

В этот момент ко входу, задыхаясь, приблизился высокий худой человек в синих пижамных штанах. То есть мне так показалось, что штаны были пижамные; может быть, они просто были неглаженые. Это был Ольмерт. Он пришел на встречу с Пересом. Он пришел без охраны, потому что тогда он не был еще премьер-министром, а был простым мэром столицы. Перес не живет в Иерусалиме, и охранники его тоже здесь не живут, поэтому парень в солнцезащитных очках, с которым мы так быстро нашли общий язык в обсуждении политических вопросов, не признал иерусалимского мэра. Он встал у него на пути и грубо сказал: тебе чего здесь надо, дядя?
-Я это... я пришел к Пересу, мне сказали, что он сегодня здесь, - залепетал мэр, подтягивая штаны и как-то блудливо и полузаискивающе улыбаясь.
-А кто ты такой вообще? - строго спросил охранник.
Я стоял сбоку, курил и с интересом следил за этой сценой.
-Я здешний мэр, - сказал Ольмерт.
-Я тебя не знаю, - сказал охранник, - я не местный. Я и своего-то мэра не знаю в лицо. Иди отсюда, дядя.
-Как это? - удивился Ольмерт, но, по-моему, удивился не очень. У него был вид человека, который привык быть выставляем отовсюду.
-А ты его знаешь? - спросил охранник, повернувшись ко мне. - Может, это кто-то из ваших посетителей?
-Нет,- с удовольствием сказал я, - это не из наших посетителей. К нам такие не ходят.
Охранник накалялся на глазах.
-Наверное, сволочь какая-нибудь, - громко сообщил он мне и легонько ткнул мэра в пузо противоминным устройством. Что-то запищало.
-Вот, еще и пищит у тебя в штанах. Иди отсюда, пока полицию не вызвал!
И что вы думаете? Мэр сморщил лицо, повернулся и ушел, шаркая разбитыми ботинками и подтягивая штаны. Мне почудилось, что упоминание о полиции рефлекторно вызвало у него желание как можно быстрее убраться отсюда.
Так или иначе, с Пересом в тот день он так и не встретился. Я курил и с удовольствием смотрел, как он выходит из нашего сада, почесывая яйцеобразную лысую голову. Ни я, ни охранник не могли тогда и вообразить, что это ничтожество через несколько лет станет первым лицом в государстве.
Только позже я понял, что охранник очень даже хорошо узнал мэра в лицо...

Сегодня утром я опять вышел покурить. Вдалеке выли сирены, над моей головой что-то ритмично щелкало. Я задрал голову - снайпер на крыше перезаряжал винтовку с оптическим прицелом. На нем были солнцезащитные очки, как у того пересовского охранника, и я внезапно почувствовал к нему симпатию.
Снайпер переговаривался с кем-то по "уоки-токи". Я прислушался.
-Нюма, ты там? А я здесь. Что слышно? А? Да?! Что ты говоришь?

-Смотри, вон Ющенко вышел! - крикнул он мне сверху. - Его и Нюма видит...
-Далеко, - безразлично пожаловался я. - Ничего не видать.
Снайпер разглядывал кого-то в прицел винтовки, пощелкивая курком. По стене бегали солнечные зайчики.
-Точно, он, - послышалось с крыши, - рябой весь. Нюма, слышишь - точно, он. Ты выиграл. А вон кто-то еще сюда идет.

Я присел в тени.
Через полминуты открылась калитка в стене. Во двор гуськом вошли три человека. Они еще не подошли ко мне, но я уже понял, что они откуда-то из СНГ. На них были дорогие, насколько я мог судить, костюмы, галстуки и зеркальные туфли. У нас никто не ходит одетым таким образом, даже депутаты парламента. Снайпер завозился и спрятался где-то на крыше.

Тот, кто шел впереди, приблизился ко мне и, остановившись, в каком-то затруднении приоткрыл рот. Я дружелюбно смотрел на него снизу вверх. На нем тоже были солнцезащитные очки.
-Гхм, - звучно откашлялся он, - это самое... Спик ту это... рашен?
-Спик, - сказал я, - со-со. Более или менее.
-А, хорошо, - с облегчением сказал он. - Слышь, друг, а чего это за дом? - он указал на архив. На крыше, развеваясь по ветру, трещали флаги, не снятые еще со Дня независимости. Где-то наверху клацал курком винтовки снайпер, но его не было видно.
-Это, - сказал я со значением, воздев указательный палец, - Центральный Архив Истории Сионизма. Страшное дело. Тайны, упрятанные в пуленепробиваемые сейфы, оригиналы рукописей протоколов сионских мудрецов, стенограммы тайных планов овладения миром при помощи союзников с Альдебарана, всё такое...
-О-о, - с уважением сказал человек. - Васюта, слышь, куда мы попали? А Горбатый всё пиздел, что тут никаких тайн нет, всё открыто и доброжелательно. А тут вишь-ты...

Васюта покивал. Это был невысокий худощавый блондин со смазанной внешностью. Правую руку он держал за отворотом пиджака.
-Какой Горбатый? - живо спросил я. - Арата Горбатый?
-Сам ты Арата, - пробасил мой собеседник добродушно, - сказано тебе - Михал Сергеич. Слышь, тут снимать можно?
-Михал Сергеич? - переспросил я. - А вы ему кто? Снимать - да. Снимайте на здоровье. Можете даже внутрь войти, там красиво...
-Ну да, мы с ним прилетели, - пояснил он, - в свите, так сказать. Мы это... обсуждаем там сегодня проблемы взаимовыгодных бизнесов. Для вас и нас. Мы - бизнесмены. Спасибо, щас пощелкаем ваши протоколы...
Троица гуськом направилась ко входу в здание. Мне показалось, что шли они крадучись.
-Миллионеры? - в спины им спросил я.
Вожак, приостановившись, обернулся ко мне, похлопал себя по карманам пиджака, достал пачку сигарет, вытащил из кармана брюк какую-то купюру - я не видел, какую, видел только, что это были деньги - поджег зажигалкой купюру, прикурил от купюры сигарету, потом ловко загасил огонь, подмигнул мне и вошел внутрь.
-Ого, - послышалось с крыши, и я поднял голову. Там во весь рост стоял снайпер, держа за ремень болтавшуюся у ноги винтовку, и тыкал пальцем по направлению ко входу в здание. - Видал? Кто это такие?
-Миллионеры приехали, - сказал я, - в свите с Горбачевым. Бизнесом хотят заниматься, потому и приехали...
-Уэлкам, - сказал он и снова спрятался.
Я загасил ногой окурок, поднял, поискал пепельницу, не нашел и, щелчком отправив бычок на крышу, вошел в кондиционированную прохладу нашего холла.

Трое миллионеров толпились у секретарской и любезничали на плохом английском языке с директрисой. Васюта фотографировал читальный зал и себя на фоне выцветшего плаката времен героического освоения северной Галилеи. На плакате, выполненном в духе соцреализма, изображались мощные киббуцницы со слоновьими ногами и в косынках, с оскаленными лицами схватившие ручки плуга. Текст гласил: "Женщины! Поможем в осушении болот Хулы!"
Дежурившие в холле полицейские в оранжевых бронежилетах, не обращая внимания на высоких гостей, сидели в креслах для посетителей, пили кофе и разговаривали о политике.
-Всё это правительство - говно! - взволнованно маша руками, ораторствовал молоденький офицер. Все согласно кивали. - А Буш - мудак! Если бы меня не поставили в оцепление, я бы им так и сказал...
Один из троицы подошел ко мне. В руках он держал кинокамеру. У него была чисто выбритая голова, и был он похож на артиста Безрукова в роли бывалого уголовника.
-Слышь, братан, - а ментов тоже снимать можно?
Я повернулся к политически грамотным полицейским.
-Ребята, вот этот русский миллионер спрашивает, можно ли вас снимать на кинокамеру?
-А кто он такой? - неприветливо спросил офицер.
-Они прилетели в горбачевской свите, бизнесмены...

Полицейские завозились, встали, выстроились в цепочку, как по команде вытащили из карманов бронежилетов солнцезащитные очки и надели их.
-Теперь - можно, - проворчал офицер. - Только пусть этот сюжет покажут по их центральному телевидению, иначе я не буду сниматься. Шутка.
Все громко захохотали. Я повернулся к недоумевающему Безрукову:
-Можно. Они готовы.
-А чего они ржут? - немного обиженно спросил он и взял кинокамеру на изготовку.
-Израильский юмор, - вздохнул я. - без поллитры и не осилить.
Он погладил макушку.
-А, понятно. Я в Большом Каньоне был, тоже снимал, так там один америкос мне тоже один анекдот рассказал. Мне перевели. Я ничего не понял, чепуха какая-то, а он ржал как псих. Сам себя развеселил. Скучно им там. Я думал, у евреев юмор потоньше. Ну, бывает...

Он стал водить кинокамерой по сторонам. Я отошел в сторону. Главный из троицы закончил любезничать с директрисой и подошел ко мне.
-А у вас что - свободное расписание? - спросил я.
-Да ну, - махнул он рукой, - нам надоело, мы и ушли. Всё речи, речи... Горбатый пусть отдувается, это его мероприятие. Вечером вот банкет будет, мы придем, ваш президент будет угощать в этой гостинице... как ее...
-"Царь Давид", - подсказал я.
-Во-во, - подхватил он. - А пока мы погуляем. Вот к тебе зашли, сейчас поедем в Старый город. Там, говорят, арабки молоденькие на рынке.
-Ты, главное, только не вздумай с ними заигрывать, - предупредил я.
-А чего?.. Дело молодое.
Я выразительно провел себе ребром ладони по горлу.
-Зарежут? - понимающе спросил он. - Да ладно, это я просто так сказал. Я в Эмиратах отдыхал, там тоже... в ресторане... Еле ноги унесли. У каждого народа своё. Всяк сверчок знай свой шесток, да.
-А как там Михал Сергеич? - спросил я.
-Да ничего... Только почему - там? Здесь он. Вот самого и спроси. Видать, тоже сбежал, невмоготу стало.
Я оглянулся.

...Полицейские увлеклись съемкой настолько, что не смотрели по сторонам. Безруков бегал вокруг них и жестами показывал, чтобы встали, снова сели, обнялись, сняли камуфляж. Они принимали героические позы с оружием и без, закатывали рукава фирменных рубашек, тыкали себе пальцами в бицепсы. Они окончательно сняли бронежилеты и свалили их всей грудой в угол. Они шумели и радовались как дети. Снайпер на крыше тоже всё прохлопал, потому что я увидел, как по направлению от входа ко мне семенит невысокий лысый человек с памятным родимым пятном на макушке. Он оказался совсем не таким полным, каким я помнил его по портретам членов Политбюро в восьмидесятые годы...
Я приоткрыл рот.
-Товарищ, - сказал человек и искательно заглянул мне в глаза. - Товарищ, я извиняюсь. Вы не подскажете, где здесь сортир?..