Ночью снилось, что меня взорвали в автобусе по дороге с работы. Боли не было. Бах - и отключились разом все заботы. Видел со стороны - себя, оставшегося сидеть на своём месте и в той же позе, но окоченелого (холод - да, чувствовал), обгоревший автобус, суетившихся бородатых мужиков-реаниматоров, девушку-полицейского, стоящую на коленях и блевавшую. Куски мяса, оторванные ноги и руки с тянущимися жилами и беловатыми нитями нервов проносили к выходу парни из похоронной команды.
Очень натуралистично всё - вплоть до тоннеля, уходящего ввысь, в синеву Ершалаимского небесного полудня.
Надеюсь, не пророческое видение, а так - Лукавый шутканул.
Чтобы успокоиться, в семь утра пошел к компьютеру, перечитывал миниотчеты и ваши комментарии к моей августовской поездке в Питер. Светло и щемяще печально - иных уж нет, а те - далече. Забытый запах тепла, нежаркого солнца, пыли на асфальте Невского и хвои в сосновом бору подо Мгой. Снова щемило сердце - снова поезд подходил к перрону, я снова был в красной рубахе и руки в карманах, снова нарастающее чувство яростного, торжествующего счастья, как гремящая симфония, не слышимая никем, кроме меня.
Удивительное, совсем было забытое ощущение. Прорезалось благодаря дикому сну. Если бы хотелось патетики - сказал бы, что и в автобусе взорваться ради такого - не жаль.
--------------
Вчера вечером подумал было, что косвенным путем произвел литературное открытие. В синагоге ко мне подбежал возбужденный донельзя Йося Крокодил, из бывших ильинских колхозников. Ильинские колхозники - это такая публика: чистейшей крови русские крестьяне, чьи деревенские старейшины во времена Екатерины Второй постановили своим общинам принять иудаизм в полном объёме. Некоторые же говорят, что приняли они его задолго до Екатерины, что история эта берет истоки со времен Новгородско-Московской ереси, от Схарии-жидовина, с посольства литовского князя Витовтаса. Не важно. Приняли. Двести - триста - четыреста лет соблюдали обрезание и субботу, в 70-х годах сидели под своим Воронежем глухо, в отказе, вдруг явились в московский ОВИР - мужики в тулупах, армяках, в сапогах, смазанных дегтем, бабы - в строгих платьях, белых платочках: "здрастье, мы - явреи. Хочим в Землю Обитаемую". - "В Обетованную?" - "Нет, наши деды так говорили". Имена - библейские, фамилии - русские. Почти все - родственники, ибо две фамилии на всё село - Матвеевы и Кожокины. Авраам Матвеев, Сарра Кожокина. Выехали в полном составе - три села. Поселились в Иерусалиме и вокруг него. Разговор и выговор - народный, удивительный, никогда такого не слышал. Заповеди соблюдают свирепо. Девственное невежество во всем, что не связано со Священным писанием и сельхозработами. Пьют знатно, до упаду на всех праздниках. Как стоял - так и упал. 95 процентов ершалаимских алкашей - из них (а общее количество алкашей в городе - всего человек двадцать). Ну, и я сбоку присоседился.
Крокодилом Йосю доброжелательные соседи прозвали за надбровные дуги и общее выражение лица, как у неандертальца. Добрейший, милейший, безобиднейший человек, не читавший в жизни ничего, кроме молитвенника. В шестидесятых техспиртом, во время страды, сжег желудок. Вырезали. Теперь - праведник и трезвенник. Не курит, не пьёт.
-Мойше, Мойше! - глаза выпучены. - Я щас узнал, что Остап Бендер яврей был!
Вообще-то, да, наверное. Его же папа турецкоподданым был, а во времена папы Палестина как раз Османской империи принадлежала. Так что, наверное, - да.
-И, слышь, браток, как же так? Яврей, да? А во время войны он же подпольной армией в Украине руководил, с советами воевал, и явреев - резал! Как же так?!
В тот бредовый миг у меня мелькнула мысль, что Крокодил случайно вышел неведомым путем на неизвестную, запрещенную, естественно, к публикации, и ныне кем-то привезенную в Израиль рукопись Ильфа и Петрова, являющуюся продолжением "Золотого теленка" - о приключениях Остапа Ибрагимовича на оккупированной территории во время ВОВ. Но - резал явреев? Это уже чересчур даже для Ильфа...
Йося, вылупив остекленелые глаза, истово трясет меня за рукав.
-Это ж величайшее историческое открытие! Ты ж историк, ты ж первым узнать должон! Слухай, он ишшо во Львов ездил, к архангелу Шептицкому, благословения просил, шоб явреев резать, а тот - не дал! Тот сам львовского раввина у себя в избе прятал, во! А ишшо... Потом он у немцев в концлагере сидел, потом Прагу от фашистов освобождал, после войны в Парыж уехал, потом его там чекисты и хлопнули, во! В пятидесятых!
Остап Ибрагимович? К архангелу во Львов ездил (а архангел в своей избе прятал раввина?) Благословения на резню явреев просил? Прагу от немцев освобождал? К какому архангелу? К Шептицкому... А, так к архиепископу, наверное...
Я стал медленно прозревать.
Всё в порядке, Йося. Мой бедный друг, успокойся. Исторического открытия не вышло... Да и не яврей он вовсе.
Остап Бендер оказался Степаном Бaндерой.