[libdragon]

В пятницу водил группу австралийцев в Старый город. Я не профессиональный экскурсовод, но за последние полтора десятка лет выработался определенный маршрут, по которому и вожу людей - группы и одиночек. Войдя через Яффские ворота, за пять-шесть часов обходим все пять кварталов; пунктиром - площадь имени Омара ибн Хоттаба (мы ее называем площадью Хоттабыча), по периметру огибаем армянский квартал со всеми его достопримечательностями, спускаемся к городским бастионам напротив Масличной горы, далее - Стена плача, улица Кардо, по булыжнику которой ступали еще римские легионеры и апостолы, арабский рынок, Виа де ла Роза, храм гроба Господня. Мечеть Аль-Акса мною не посещается ввиду того, что любопытным посторонним туда вообще вход запрещен, и за этими посторонними наблюдают здоровенные бритоголовые дядечки в белых рубахах навыпуск, символизирующих благочестие, воздержание и общую праведность. Так что моим туристам приходится лицезреть площадь перед мечетью издалека - привставая на цыпочки и заглядывая в ворота, с одной стороны которых сидят солдаты армейского патруля, с другой - благочестивые дядечки с лицами, как у джиннов Гаруна аль-Рашида. Впрочем, если среди моих иностранных экскурсантов попадается ученик Пророка, я с удовольствием запускаю его внутрь - под его личную ответственность - и терпеливо жду снаружи.

Я люблю Старый город, его залитые солнцем площади, тень его переулков, запах раскаленного белого камня древних домов, запах средневековых легенд, ощущаемый повсеместно наряду с экзотическими ароматами острых приправ, доносящимися с арабского базара. Протяжный крик муэдзина из мечети Омара, созывающий правоверных на пятничную молитву, перемежается полуденным, бархатным звоном колоколов кирхи Мартин Лютер шуле. Обычно я настраиваю людей на то, что ближайшие часы у нас не будет места политике, и люди охотно соглашаются с этим.

Я всегда с гордостью говорю, что при любом политическом, религиозном и экономическом раскладе, в нашем Старом городе можно наблюдать что угодно - благожелательные улыбки зазывающих тебя к своим лоткам торговцев, высокомерные взгляды бородатых людей в наглухо застегнутых черных костюмах, будто только что сошедших с выставки, посвященной истории средневекового польского гетто, секундный блеск затаенной ненависти в масляно-черных глазах жителей соседних с базаром улиц и тупичков, и даже неожиданный удар ножом в спину можно здесь эпизодически наблюдать, - лишь полшости на этом перекрестке ветров десятка цивилизаций никогда не будет места. Это я всегда утверждал убежденно, и жмущиеся ко мне экскурсанты всегда согласно кивали головами.

Здесь, в зданиях, построенных еще крестоносцами, никогда не будет места ресторану "Распутин", и никогда усталый оркестр ночами не будет играть в нем чарльстон под названием "У моей девочки есть одна маленькая штучка"! - говорю я, напористо тыча пальцем в грудь толстому туристу с розовой лысиной, в шортах и ковбойской шляпе, увешанному кинокамерами и фотоаппаратами.

И на этот раз, стоя на площади имени Хоттабыча у Яффских ворот, воздев палец, я провозгласил то же самое, и уже повернулся, чтобы вести людей в затененный садами квартал черных мусульман, как услышал за спиной чье-то "хммм...", - и развернулся обратно.
Между зданиями международного представительства Объединенной евангелической церкви и Управлением дел Великого муфтия Иерусалимского я обнаружил ресторан, которого раньше здесь не было: