Только сейчас подступил к её книгам. Начал с "Когда воротимся мы в Портленд". Прочёл примерно страниц двадцать... И тут поймал себя на том, что начал совершать действия, обусловленные старым условным рефлексом (не отдавая себе в этом сперва, впрочем, никикого отчёта): наткнувшись на самые что ни на есть второстепенные эпизоды, проглотить их и уйти вперёд, после чего - спустя страницу или две - переворачивать эти страницы назад, разыскивая данные эпизоды снова и снова; закрывать книжку и, уставившись невидящим взглядом в окно, шевелить губами, воспроизводя внутренние монологи главного героя; представлять себя находящимся рядом с ним - испуганным, ничего ещё не понимающим - в воображаемой роли того, кто сам уже много лет находится в тринадцатом веке по долгу службы и является здесь уже, как бы, старожилом, ведущим с героем задушевные беседы на тему реального восприятия феодальной раздробленности древней Руси накануне Батыева нашествия...
Кроме всего прочего, я поймал себя на том, что по ходу чтения с размаху ерошу волосы, хватаю себя за мочку левого уха, не отвечаю на обращения окружающих - а лишь смотрю на них прозрачно-хрустальным, ничего не выражающим взором; в значительной степени усиливается слюновыделение (есть у меня такая специфическая реакция на интересных авторов), и я гулко сглатываю каждые полминуты. Три параллельных сюжета классиков одновременно сопровождают чтение этой книги - и, извиваясь в моём воображении, вплетаются гармонично в её сюжет.
Я ощущаю себя сотрудником Института экспериментальной истории.
Да, Борис Натаныч знал, что писал в своей краткой аннотации о Катином творчестве...
Я не представляю себе, чем эта вещь закончится. Мне не хочется перелистывать вперёд страницы или украдкой подглядывать эпилог. Мне снова и снова хочется, мусоля книжку, возвращаться назад - ещё на страницу, ещё на две. И снова закрывать, держа палец закладкой, от греха подальше - чтобы не скользнуть нечаянным взглядом вперёд на абзац или два; и снова один на один разговаривать с парнем из ХХI века, провалившимся в преисподнюю средневековья; и слышать скрип снега и тяжёлое дыхание бегущих по зимнему лесу, видеть тусклое солнце и пар взмыленных под кладью лошадей, и мерзлые брёвна безоконных изб, и ощущать запахи - и, чувствуя, как снова рот наполняется слюной, понимать, что это - очень вкусная книга.