Больше всего его привлекали те времена, когда быть писателем - значило быть пророком.
Именно с этим связано его отношение к любым попыткам устроиться в новой жизни. Когда кто-то из его знакомых начинал жаловаться, он вопил сдавленным голосом:
- А Будда печатался? А Христос печатался?
И, чуточку успокоившись, говорил покровительственно:
- Вы слишком большое значение придаёте станку Гутенберга.
"У меня нет рукописей, нет записных книжек, нет архива. У меня нет почерка, потому что я никогда не пишу. Я один в России работаю с голоса, а кругом густопсовая сволочь пишет. Какой я к чёрту писатель! Пошли вон, дураки!"
(Александр Ласкин, "Время, назад!")