Ленинградский историк Лурье был очень рассеянным человеком. Когда он обдумывал какую-нибудь вещь, то мало обращал внимание на окружающую действительность, данную нам, как известно, в ощущениях. Можно сказать, что приземленная действительность не была дана ему в ощущениях - в том смысле, что он ее просто не ощущал. Однажды я встретил его бредущим по Невскому проспекту по направлению к университету. Он странно хромал. Одна нога его ступала по тротуару, другая была на мостовой. Он объяснил мне, что трое суток размышляет над одной из проблемных летописей, связанных с новгородско-московской ересью 15-го века.
Наш институтский, блаженной памяти, преподаватель истории древнего мира, которого все мы звали Кузнечиком, ходил по улицам правильной походкой, но регулярно, даже зимой, забывал надевать носки; в тех же редких случаях, когда он их надевал, то часто использовал непарную обувь. Однажды в январе месяце он пришел на занятия, имея на одной ноге меховой унт, на другой - лыжный ботинок. Он размышлял над спорным вопросом, касающимся списка имён рабов, приписанных к Лаврионским серебряным рудникам в древней Аттике.
Жак Паганель по рассеянности выучил португальский язык вместо испанского.
Мне далеко до этих великих покойников, но меня роднит с ними одна черта: когда я упорно думаю над какой-то темой, то решительно ничего не замечаю вокруг. Когда я писал мою первую книжку, то, вынося вечером из дома мусорное ведро и держа в руках ключи от машины, выбросил в бак для мусора именно ключи. Повторяя про себя по дороге неожиданно понравившееся мне стихотворение, возвращаясь вечером с работы, восемь лет назад я приехал вместо собственного дома в Рамаллу, - и только знакомый палестинец спас мою немолодую и глупую жизнь от того, что со времен Ку-улукс-клана в цивилизованном мире носит стыдливое наименование суда Линча.
Вот уже три недели я упорно размышляю над одной темой, не имеющей никакого отношения ни к науке, ни к искусству; и именно три недели назад моя жена стала жаловаться на странный запах, поселившийся в нашей квартире. Сегодня утром выяснилось, что все это время, принимая душ, я мыл голову стиральным порошком.