[libdragon]

Иосиф Букенгольц

Депрессия


Мучительно прислушиваюсь, пытаясь уловить внутри своего организма хотя бы намек на одну приличную мысль, на одну приличную строку, способную растормошить оцепеневший мозг – бесполезно – ничего кроме бульканья перистальтики. Мысли, конечно, есть, только что это за мысли! Надоевшие, набившие оскомину: я не создан для этого мира. Пытаюсь к нему приноровиться. Изо всех сил. Только сил не хватает. Да и зачем? Чтобы быть как все? Я бы с удовольствием. Только, видите ли, я – человек тво-чес-кий. Я – осо-бен-ный. Мне понимание нужно. Сочувствие. Я ведь мог бы такое сказать!
Ну, что ты можешь такого сказать? Ты же бездарен, как выброшенный на свалку колченогий табурет. Ты просто не создан для этого мира.
И снова, по кругу…
Диван, телевизор, дремота, желудок постанывая трудится над субботним обедом, жена вяжет очередную жилетку для внука. Этому миру нет никакого дела до моего состояния. В нем и так все вроде бы нормально:
Известный магнат, французский еврей, выходец из Польши, изнасиловал горничную-филиппинку в американском отеле. Причем, как она утверждает, в извращенной форме.
Знаменитый певец избил помощника режиссера, хрупкую моложавую девушку в очках. Сам здоровый такой, зализанный, как крем-брюле. Извинялся сахарным голосом, гад.
В желудке крокодила обнаружены кроксы сорок третьего размера, нераспечатанный презерватив и сотовый телефон «Самсунг». Все в прекрасном состоянии (вот качество!). Упаковка растворилась, а сам контрацептив как новенький. Телефон работает. На мониторе девять безответных звонков.
Все вроде бы нормально, и вдруг сюжет:
Некий не совсем молодой, и, по-видимому, обеспеченный мужчина скончался во время оргазма в объятиях любовницы.
Жена, не отрываясь от вязания: «Достойная смерть».
- Ты считаешь? – дремоту как рукой сняло.
Не ответила, потому что в это время в Норвегии маньяк сначала бросил гранату в правительственное здание, а потом специально поехал на катере и перестрелял кучу беспечных туристов. Причем, средь бела дня. В Норвегии.
Все вроде бы нормально, только меня заело:
- А что если бы на его месте оказался я?
- На месте кого? – жена довязала ряд и поменяла местами спицы. – Маньяка или туриста?
- Да нет, того, который на любовнице! Во время оргазма!
- Мне было бы обидно, – сказала она, разглаживая связанный кусок.
- Обидно, и только? – С какой-то необъяснимой радостью я ощущал в себе хоть и невнятное, но вполне искреннее возмущение. Первое за последнее время по-настоящему живое чувство.
- А чего бы ты хотел? – она считала петли.
Чего бы я хотел?! Она еще спрашивает! Ей, видите ли, обидно! Обидно что? Что я не умер на ней? Или что только на любовнице я мог бы умереть от оргазма? А, может быть, то, что на свете бывают такие любовницы, на которых можно умереть? Ей обидно! А то, что у меня не только ни любовницы, ни оргазма – вот уже который месяц ни одной греховной мысли в голове! Это ей не обидно?
- Скажи, а ты вообще… меня любишь?
- Конечно. – Спицы постукивают в ее руках, как обглоданные кости.
В это время умер Северокорейский генсек Ким Чен Ир. В поезде. От инфаркта, перетрудился, сердце пламенного коммуниста не вынесло груза забот о благе государства. Северные корейцы столпились у его памятника и рыдают. Утешьтесь братья! Вождь умер, но дело его живет! В этом строю место павших отцов займут их сыновья. То есть, один сын – Ким Чен Ын.
Наверняка, будь я сыном этого Ким Чен Ира, ей бы не было так обидно. Ну, умер и умер. Какая разница от чего и на ком? Зато память в истории! Мемуары вдовы!
Но мой папа – простой слесарь, чего со мной церемониться?
Только собрался развить эту тему – ураган в Северной Каролине. По имени «Айрэн». «Ирина», то есть. Жена даже глаза оторвала от своего вязания. А как же! Ведь ее именем назвали стихийное бедствие! Есть в этом что-то! В самом Нью-Йорке наводнение, молнии сверкают, линии электропередач повреждены, движение остановилось, деревья в Бруклинском парке – с корнем….
Тут уж конечно, не до меня. Кому я нужен? Одинокий бездарный пессимист. Я же не приспособлен для этого мира! Только и могу, что наблюдать со стороны, как живут другие. А другие живут. Живут полноценной жизнью. Борются с непогодой, насилуют горничных, избивают очкастых режиссерок… Ну, это, допустим, чересчур, но умереть на возлюбленной… Во время оргазма… Мне кажется, что я тоже бы смог. И не хуже того, что в телевизоре.
А этот, которого крокодил… Наверняка, шел на свидание к любимой женщине. Через джунгли, через болота, не разбирая дороги, не страшась опасностей. А она его ждет. Ждет и любит. Он уже в брюхе кровожадной рептилии, а она ему звонит, звонит, беспокоится. А он все не идет и не идет. От него уже ничего, кроме кроксов не осталось, а она ему все звонит, звонит... Печальная история! Жизненная!
А эта бедная филиппинка! Ну, разве ее вина в том, что она простая горничная? Разве это причина, чтобы насиловать живого человека? Американцы несчастные! Дождина, из дома не выйти, ни электричества, ни телевизора. И девчонку жалко! Все-таки помощник режиссера, а ее этот горластый орангутанг по лицу... Убить мало. Кастрировать, чтобы песенки свои слюнявые – фальцетом… А этот парень, которого крокодил… Да и тот, который на любовнице… У него же семья, наверное, жена. Как же она после такого будет людям в глаза смотреть? Жалко их всех. Больно. Только что я могу поделать? Что я могу им всем сказать? У меня в голове – ни строчки, ни мысли! Одинокий, бездарный пессимист. Неприспособленный для этого мира.
- Скажи мне, только честно, – пододвигаюсь к жене и обнимаю ее, – ты действительно меня любишь?
- Конечно, – она откладывает вязание и смотрит мне в глаза, – конечно, я люблю тебя.
- Так почему же ты от меня это скрываешь?
- Ничего я не скрываю, – она целует меня в губы. – Просто у тебя депрессия. Это пройдет.

Декабрь 2011 г.,
Иерусалим.