Эксклюзивные спецэффекты для Ольсанны, Татьянюрьны и всех ценителей

[libdragon]

"Теперь пора мне вспомнить снова что-нибудь, что радовало меня за эти два-три года, что прошли со времени последней книжки-дневника. Поболее всего, пожалуй, – та записка, что ко мне на сцену кинули в Днепропетровске (или в Донецке? – уж не помню точно, к сожалению): “Игорь Миронович, можно ли с Вами хотя бы выпить, а то я замужем?”

А в Кисловодске мне пришла записка от солидного юриста, держателя собственного адвокатского кабинета, он на своей визитной карточке прислал мне письменный привет: “Спасибо Вам за то количество неглупых девушек, которые одарили меня своей благосклонностью, когда я выдавал им Ваши “гарики” за собственное творчество”. Вот сукин сын, подумал я с симпатией и завистью.

Забавно, что записки порождают порой одна другую. В городе Харькове (кажется) я получил такое сообщение: “Игорь Миронович, вот Вы в начале говорили, что евреев сильно поуменьшилось в России и на Украине, это правда. Я весь антракт проторчал в мужском туалете: евреев очень мало!”

Записка показалась мне потешной, и поэтому я в Питере прочёл её со сцены. Зал тоже одобрил её смехом. После перерыва получил я продолжение: “А я весь антракт проторчала в женском туалете: евреев нет совсем!”

* * *
...На территории библиотеки иностранной литературы в Москве стоит небольшой бюст Генриха Гейне – подарок из Германии туманной. И однажды получила директорша письмо от одного заметного хозяина российской жизни. Он писал, что хотел бы прикупить небольшой кусок земли в библиотечном садике, чтобы его семья могла быть похоронена возле могилы знаменитого немецкого поэта Гейне. И хотя, письмо такое получив, изрядно посмеялись все сотрудники, но олигарху отписали вежливо и серьёзно, что это, дескать не могила, просто бюст, и не хоронят никого на территории библиотеки. Письмо отправили и думали, что всё закончилось на этом. Только вскоре получили новое послание. Возможно, его плохо поняли, писал хозяин жизни, он заплатит, разве деньги не нужны библиотеке?
Я, эту историю услышав, даже не смеялся, оцепенел. Такое изумительно дремучее сознание явилось из этой переписки, что никакие бы научные статьи его не объяснили, словно постоял на психологических раскопках только что канувшей эпохи. Я преувеличил? Думаю, что нет.

Я вообще всегда изрядно радуюсь, когда какие-то случайные слова (а то и письменные тексты) позволяют вдруг вплотную глянуть в глубину, которая обычно скрыта в человеке. Например, мне рассказали, как пришли однажды к Ельцину (он тогда ещё в Свердловске был царём партийным) городские фанаты туризма. Эти неуёмные путешественники по родному краю и необъятным просторам Родины что-то Ельцину хотели разъяснить насчёт психологической, патриотической, экономической и всяких прочих польз туризма, чтобы он что-то разрешил, одобрил и помог. Среди них были учёные, врачи, инженеры – совершенно бескорыстные люди, сколотившиеся в группу по признаку активности и фанатизма. Говорили они пылко, убедительно и лаконично. Ельцин выслушал их восклицания и аргументы и задумчиво сказал:
– Это, видно, и впрямь дело хорошее, если вокруг него крутится столько евреев.

* * *
...Ну, а светлый разговор какой-нибудь ты помнишь, старый очернитель? – спросил меня мой внутренний голос. Ещё как, ответил я ему. Но первый же, который вспомнился, был пересказом некоей чужой истории. А я её услышал в Балтиморе, дивном городе американском. Там одна моя знакомая известна всем как замечательный экскурсовод. И вот её однажды попросили поводить по Вашингтону очень важное лицо – министра внутренних дел страны Армении. (Возможно, это был только заместитель, но пускай будет министр – так интересней.) Оказался он вполне симпатичным средних лет мужчиной, с той интеллегентинкой, что вообще присуща армянам, и водить его по городу было легко и интересно. А в процессе этого похода оказались они возле площади, где в урочные вечера собираются в Вашингтоне городские гомосексуалисты и лесбиянки. А министру это рассказав, спросила его гидша, есть ли геи с лесбиянками в Ереване.

– Да, гомосексуалисты у нас есть, – подтвердил министр, – а лесбиянок у нас нету.
– Как же это, всюду они есть, а у вас нету? – усомнилась рассказчица.
– А мы их ебаем, – лихо объяснил министр.

* * *
Мне эти краткие случайные истории нравятся, конечно, за их похожесть на анекдоты, только есть в них нечто большее порой – ну, вроде достоверного свидетельства о психологии участников. Один приятель наш, врач по профессии и по душевному устройству врач, поехал по своим делам в Москву. Дела были такого свойства, что по нескольким московским больницам довелось ему подробно походить. И другу своему, с которым некогда учился здесь, теперь уже солидному профессору, он изложил свои довольно скорбные впечатления о состоянии российской медицины. Попутно, разумеется, упоминая и израильское врачевание. Профессор выслушал несколько его монологов, а потом сказал задумчиво:

– Ты знаешь, так ты ругаешь нашу медицину, так израильскую хвалишь, что просто хочется съездить...
– Так приезжай, – обрадовался наш приятель, – приезжай, посмотришь сам.
– Нет,– поморщился профессор, – ты не понял. Хочется съездить тебе по морде.

* * *
В Москве я завывал стишки недавно в замечательном кафе “Гнездо глухаря” – там барды почти каждый вечер исполняют свои песни, и совсем своя приходит публика, я неслучайно каждый раз туда прошусь, когда в Москве бываю. И по ходу выступления я рассказал смешную некую историю о пожилом недалёком еврее, бывшем полковнике авиации. Он объяснял свою эмиграцию в Америку обидным для его души антисемитизмом: когда в семьдесят третьем году его эскадрилья собралась лететь бомбить Израиль – его не взяли. Среди полученных записок одна была по-воински суха и категорична:

“Уважаемый Игорь Миронович! Поверил во все Ваши рассказы, кроме еврея-полковника (его нужно доработать). Вы как еврей и я как полковник понимаем, что в армии евреев, дослужившихся в авиации до полковника – НЕТ. Спасибо за концерт”. И неразборчивая, с очевидностью начальственная подпись. (Слово “нет” написано заглавными буквами, а запятые я расставил сам, их не было).

Я сразу же обиделся на совет “доработать” – все мои байки подлинные, я ничего не сочиняю. И я мог бы возразить, но жалко было времени концертного, и я записку эту умолчал. Но здесь отвечу на неё, тем более что вся дальнейшая история – о чрезвычайно дружеской гуманности.

В Германии, в городе Хемнице (где байку эту про полковника я тоже излагал), подошёл в антракте пожилой улыбчивый еврей и попросил минуту времени. Оно у меня было, я уже все книги подписал.

– Знаете, Игорь Миронович, – сказал он, – я как бы и есть тот самый ваш полковник, только у меня гораздо человечней получилось.

Когда в семьдесят третьем в Израиле шла война, по его авиачасти прокатился слух, что их вот-вот пошлют против еврейских агрессоров. Его вызвал к себе командир части (или эскадрильи, как там это называется?) и доверительно сказал: “Исаакыч, бери отпуск и гуляй на всю катушку целый месяц. Нехуя тебе своих бомбить и нервы портить”.

* * *
А одна история, рассказанная мне, обогатила мой эстрадный репертуар, теперь я всюду повествую её всем со сцены. Я города не помню, к сожалению, где подошла ко мне в антракте женщина и, запинаясь чуть, сказала, что мне будет интересно, как порой родители участвуют, почти того не замечая, в обогащении своих детей различной неформальной лексикой. Она смущалась явно от того, что предстояло изложить. И дивную услышал я историю. Мы сели ужинать втроём, – рассказывала женщина, – мы с мужем и наша семилетняя дочь. Две недели уже дочь ходила в первый класс. И ангельским своим прелестным голоском спросила вдруг она:

– Папочка, а что это такое – полный пиздец?

Отец мгновенно покраснел, вспотел, беспомощно глянул на жену и медленно ответил:

– Понимаешь, ласточка, это такая ситуация, когда всё сложилось очень хуёво".

- - - - - - -
И многое другое: magazines.russ.ru/ier/2010/33/ge14.html . Из новой книги Губермана "Седьмой иерусалимский дневник", которую сейчас редактор-корректор Зина наша Палванова готовит к изданию. Выйдет книжка в этом году в "Библиотеке "Иерусалимского журнала".
Это - первая интернет- и вообще публикация. Главред Игорь наш Бяльский никаких дубликатов не признает.