...Илюше под девяносто. Он высок, худ, нос у него выдающийся, как у Цеблиона из "Сказки о ветре в безветренный день". Когда он ходит по квартире, его шатает от слабости. В прошлой жизни он служил во флоте капитаном второго ранга на боевых кораблях в Кронштадте и во Владивостоке. Воевал с немцами и японцами. В Израиль приехал в 1972 году. Перед выездом вернул все свои 42 боевые награды, ордена, медали и значки. Живёт Илюша один, сидит дома, матерится и курит. Ему скучно и хочется поделиться тем, что пережил, поэтому он радуется, когда я прихожу. Рассказывает он разное. Например, о мальчике Мише, которого моряки с его корабля подобрали в 42-м в Ленинграде. Мальчик умирал от голода, а родители его уже умерли. Они привезли его в Кронштадт, и он стал сыном полка. Илюша его выходил. Откромили, одели, обули, после войны отправили учиться в военное училище. Через 50 лет Илюша, уже будучи здесь, заболел и приехал в больницу на консультацию с врачами. В отделении к нему подошла женщина и спросила, помнит ли он Мишу. - Конечно, помню. - Я его жена, я услышала вашу фамилию, Миша про вас всю жизнь рассказывал. Он лежит вон в той палате. - Илюша пошёл в ту палату, там лежал Миша, полностью парализованный и в глубоком маразме, хотя был младше Илюши лет на 20. Оказалось, что он еврей и в начале 90-х приехал сюда с женой и детьми. Илюшу он не узнал. Он и свою жену не узнавал. Интересно, что ни Илюша не знал, что Миша еврей, ни Миша не знал того же про Илюшу - у грузинских евреев грузинские фамилии. Фамилия у Илюши подходящая – Таранашвили.

Ещё он рассказывает, как после демобилизации в сорок пять лет вернулся в Грузию и был поставлен начальником таксопарка Кутаиси. Через несколько лет его "вызвали прокурор и судья" (так он сказал) и спросили, на какие доходы он построил такой хороший дом на склоне горы. Он ответил: "я же не спрашиваю, откуда у вас царские дворцы в десять раз больше моего дома при зарплате, которая в три раза меньше моей". Судья с прокурором переглянулись и сказали в один голос: "иди на хуй отсюда, дорогой". Это значит: претензий к тебе закон не имеет.

Ещё Илюша рассказывал, как воевал на подступах к Каиру во время войны Судного дня в 73-м году, как египтяне окружили их танковый взвод, и как они прорывались к своим. Илюша был самым старым солдатом не только во взводе, но и во всём полку. Ещё рассказывал, что потом, после войны и уже до пенсии работал здесь таксистом, и что очень странно, но ему всегда предлагали интим религиозные пассажирки. Много чего разного рассказывал. Хороший старик, мудрый такой. Всегда, во время выражения сильных эмоций, кричит: "Ёб твою мат, понимаешь!" После переправы на западный берег Суэца, когда до Каира оставалось около ста километров, случилось так, что египтяне окружили их танковый взвод и подбили почти все машины. Советниками у египтян были советские военные, они командовали и кричали, что арабы должны делать, и называли их баранами. Они были в тридцати метрах, Илюша лежал между гусеницами танка и слышал их мат. Тогда он тоже стал кричать матом, что он бывший капитан второго ранга и сейчас всех положит на хрен, всех советских вместе с баранами, потому что моряки не сдаются. Так они орали друг на друга матом минут пять, а потом их последний оставшийся танк взревел и они пошли напролом. Но интересно, что советские запретили египтянам стрелять по ним вслед.
Мы сидим и курим, и он рассказывает. Комната плывёт в сиреневом дыме. Курит Илюша три пачки в день, и говорит, что так - с 15-и лет, когда он сбежал из дома и пошёл проситься юнгой во флот.

* * *
…В десять утра вышел подышать воздухом к автобусной остановке. Вдруг вижу - подходит к остановке автобус, внутри которого что-то крутится, мечется и бегает. Водитель распахнул двери, вскочил со своего места - и дал дёру. Люди повалили оттуда, кричат, разбегаются, через минуту туда подскочили полицейские. Все, и я в том числе, думали, что это теракт, а выяснилось, что в автобусе просто подрались два мужика - оба русскоязычные, один за Украину, второй "против бандеровцев". Перепалка, значит, началась уже давно, наконец они при подъезде к Тахане марказит, центральной автобусной станции, вцепились друг другу в глотки. Так как орали и ругались они по-русски, израильтяне ничего не поняли и под конец только, когда пошёл махач, вообразили, что кто-то из этих двоих - арабский террорист. Мужики выкатились по автобусным ступенькам на улицу и продолжали кататься по земле, держа друг друга в объятиях, хрипя и задыхаясь, причём оба, кроме мата, называли друг друга фашистами. Полиция их растащила, но ничего не поняла - мужики от бешенства, судя по всему, забыли иврит, или просто не желали тратить на него драгоценное время. Я подошёл и объяснил, как я понимаю, в чём тут дело. Сперва хотели их отпустить, но, пока я говорил, а ивритоязычные полицейские и собравшиеся зеваки слушали, один из фашистов умудрился дать второму ногой по яйцам, они завыли, заклубились и сцепились снова. Тогда их потащили в полицейское управление, а я, оглядываясь, вернулся на работу - шаркающей походкой работника архива, как писала когда-то в своём памфлете Осень.

* * *
…У меня что-то типа гипертонического криза. Началось вчера, утром было ничего так, а когда ехал домой, чуть не помер в трамвае. Сейчас только встал, а то не знаю, как до дома добрался и наглотался таблеток. Давление было дикое, я не понимал, почему ведёт вбок и тянет свалиться. Теперь полегче, ничего так. Пришёл в себя и решил культурно отдохнуть - "посмотреть фильм, почитать книжку или там "Крокодил" (с).
Перед выходом с работы увидел стоявшего в саду - кого? Правильно, Рамзана Кадырова. Два слова с ним сказал и поехал домой. Так было нехорошо, что даже не зафиксировал в памяти факт встречи, только что вспомнил. Он приехал открывать в Абу-Гоше мечеть имени своего папы, на которую пожертвовал 5 миллионов долларов. Абу-Гош, где вкусные шашлыки - арабизированная черкесская, то есть чеченская деревня в четверти часа езды от Иерусалима. Её ещё называют «Иерусалимский балкон». Предки большей части жителей сбежали сюда с Кавказа в середине 19 века. "Хаджи-Мурата" помнишь? Ну и вот. Нынешние обитатели деревни настолько арабизировались, что забыли даже свой исконный язык. Остальные арабы их ненавидят и считают коллаборационистами, потому что они прилежно служат в израильской армии и принимают израильтян в своих ресторанах и забегаловках. У них очень вкусные бараньи шашлыки, вот только спиртное там не подают, и с собой выпивку туда проносить нельзя – начинают шуметь, призывать Аллаха и грозятся полицией.
В сороковых годах старейшины деревни прятали у себя наших подпольщиков, среди них – Геулу Коэн, сбежавшую из английской военной тюрьмы в Латруне.

Кадыров стоял с телохранителями у входа в архив, вертелся из стороны в сторону, нюхал розы и обиженно говорил в пространство - "это чё, Иерусалим, так чё они меня не приглашают? Чё?" Вот тогда я приостановился и заговорил с ним по-русски. По-моему, он был уверен, что раз приехал в Иерусалим, то сейчас его пригласит президент или премьер-министр. Но никто его не пригласил. Я сказал, что пусть примет смиренно и возрадуется, что его вообще впустили в страну. - "А чё?" - и дурашливо так улыбается. Добрый-добрый, как дедушка Ленин из анекдота, в котором "...а мог бы и ножичком полоснуть". - "А ничё", - ответил я, и сказал, что мне пора идти, что я плохо себя чувствую. - "Чё, больной, да?" - сказал он всё с той же улыбкой, и стал похож на персонажа из "Брата-2". Я что-то промычал и пошёл, помахав рукой.
В этом городе бог знает какие встречи происходят. Вон, я ещё Горбачёву в нашем архиве в своё время сортир показывал.

Из переписки с друзьями на прошлой неделе. Оставлю как заготовки к рассказам, которые, может быть, когда-нибудь напишу.

---

Я проснулся от жестокой боли во всем теле. Открыл глаза и увидел медсестру, стоящую у моей койки.
- Мистер Фуджима, - сказала она, - вам повезло, вам удалось выжить после бомбардировки Хиросимы два дня назад. Но теперь вы в госпитале, вам больше ничего не угрожает.
Чуть живой от слабости, я спросил:
- Где я?
- В Нагасаки, - ответила она.

(Алан Е. Майер, "Невезение")

@темы: цитаты

---

Меня позвали к директору - помочь посетителю. Древний дед, страдающий глаукомой в последней стадии, вдобавок плохослышащий, пришёл искать свою переписку полувековой давности с Моше Шаретом, вторым премьер-министром Израиля. Я ему эту переписку нашёл и по ходу дела удивился вслух, что по меньшей мере половина их писем друг другу была написана на русском языке. Дед расчувствовался и объяснил, что он - ветеран разведки и писал премьеру, сидючи в Стокгольме. Разговор наш шёл на чистейшем иврите. Я полюбопытствовал, не жил ли он в районе Вазастана, - он подпрыгнул и поднял клюку, на которую опирался, с большим подозрением глядя на меня. Именно в Вазастане он и обретался. - Значит, Вы и есть тот в меру упитанный мальчишка, именововавшийся в шведской прессе летающим бочонком и спутником-шпионом? - впрямую спросил я, и только тогда он что-то сообразил. - Нет, мой начитанный и ещё такой юный друг, - вздохнул он, - я, скорее, Филле. Или Рулле. Хуй меня знает, - неожиданно добавил он по-русски. Когда мы прощались у входа в архив, он уже называл меня Малышом.

Человек, выросший в климате 60-х годов, в другом климате приживается с трудом, а то и вовсе не приживается. Как безошибочно узнается южанин или северянин по цвету кожи, темпераменту и привычкам, так безошибочно узнается выходец из 60-х годов. Его религия — поэзия (литература, культура), молитва — стихи (цитаты, имена). Для него жизнь, не известная по книгам, не «продегустированная» и одобренная литературой (русской), — та самая заграница, про которую Остап Бендер сказал, что она — «миф о загробной жизни». Даже добравшись до своей «хрустальной мечты» — Рио-де-Жанейро или какой-нибудь другой, — лишенный родной знакомой литературной почвы под ногами, он будет уныло повторять: «Нет никакого Рио-де-Жанейро, и Америки нет, и Европы нет, ничего нет…» и т. д. Голым инженером стоит он на площадке перед непостижимо, безбожно, жестоко захлопнувшейся дверью шестидесятых годов, чувствуя, что вместе с водой из кранов вытекает его собственная жизнь, и я слышу, как в измученной его, уставшей груди нарастает вопль: «Цитату мне! Цитату!»

(Майя Каганская, «Наследники Толстоевского, или Шестидесятые годы»).

---

Вот что, любезные. Происходящее в политике вызывает у меня столь глубокое омерзение, что обсуждать эту тему, на что меня старательно подвигают хорошие люди (прямо по Галичу - "мол, скажи своё рабочее слово"), я не буду. Моё отношение выражается Шаламовским перефразом Чайной ложечки - "не верь, не бойся, не пизди", песней БГ "Любовь во время войны" и маленькой повестью Ирины Немировской "В бандеровском селе". Ссылку на песню давать незачем, её и так все уже слышали, а повесть при желании можете перечитать (однажды, несколько лет назад, я уже поместил её в дневнике. Самый раз сделать это вторично) -
www.jewniverse.ru/biher/Nemirovskaya/index.htm

Без комментариев.

@настроение: "В твоих взглядах есть хоть какая-то система? - Есть. Нервная" (с)

---

@темы: буси, фотографии

---

Пришел я к горестному мнению
От наблюдений многих лет:
Вся сволочь склонна к единению,
А все порядочные - нет.


(c)

@темы: Губерман

---

. . .

любимая женщина крысолова
не желает сойти с ума
не дает ему сказать ни слова -
все говорит сама

у него внутри ледяная каша
да чернильная чернота
а она говорит: сирота ты наша
я люблю тебя, сирота

у него внутри неподъемный камень
да и камень слегка кровит
а она потрогать его руками
беспардонная, норовит

и он забивается в угол, пряча
то, что в груди стучит
а она, паучиха, ткачиха, пряха
веревку свою сучит

я тебя - говорит - спеленаю, милый
ты мой пленный, милый, не плачь
крысолов старательно смотрит мимо
заворачивается в плащ

он не помнит, куда подевалась дудка,
он не помнит, была ль она...

а по ночам во сне она плачет жутко -
любимая женщина

(с)

---

"Божественная Эмилия, как называл её Вольтер, была странной женщиной. По ночам, как вспоминали современники, она решала геометрические задачи, а днём изучала философию, читала в подлиннике Вергилия, переводила Ньютона и немножко пела".

Лёля, с днём рождения!

@темы: ДР ПЧ

---

В России XIX в. было два лагеря – славянофилов и западников. Сейчас они выродились в два других лагеря: поцреотов и либерастов.

Поцреоты – это те, кто ищет, как оправдать клептократический режим Путина, и вдохновенно объясняет, что воровство есть русская национальная идея, а великий Путин является воплощением этой великой идеи, отличающей нас от богомерзких западных наций.

Либерасты – это те, кто, закрыв глаза на политические реальности, твердит, что надо делать «как в Европе», забыв, что в бедной стране «как в Европе» не получится, а получится сразу «как в Венесуэле». И что этим «как в Европе» нельзя увлечь не только тупого российского люмпена, который ненавидит «этих черных», этим нельзя увлечь и российского предпринимателя, который с изумлением наблюдает, как Париж превращается в арабский город, а западные демократии погрязают в долгах перед Китаем, Дубаем, Сингапуром и Южной Кореей.

...дискурс здравого смысла, основанный на понимании того, что воровать нельзя, но нельзя и проповедовать терпимость к чужой нетерпимости. Нельзя спокойно смотреть, как нация вырождается, не в силах конкурировать с рабским трудом.

И да, этот новый политический дискурс отличается куда большим здравым смыслом, чем западный: не потому что мы в России сейчас такие умные, а потому что того Запада, которому подражали Петр Великий и Кемаль Ататюрк, больше нет.
(с)

Шел по Руси странник;
шел и вдруг как закричит —
«Ом Намо Шивайя!»...
«Что есть, то есть» —
отозвались Горы, поля и реки.

(с)

Вот мне всё время говорят: почему ты молчишь? Ты писатель, тебе по ранжиру молчать не положено. По поводу чего угодно. Ты должен ворчать, плеваться, брюзжать, ибо в этом и состоит великая функция интеллигенции. Ей по ранжиру положено брюзжать и плеваться, подводя под воркотню прогрессивную интеллектуальную базу. А если мне сказать нечего? А если я не могу (давно уже не могу) отличить прогрессивного от реакционного? Что я - умнее Розанова, в конце концов? Но кто сказал, что я молчу? Видите вот, цитирую. Не потому цитирую, что согласен с каждым словом (хотя согласен), а потому что "лучше читать чужие стихи, но хорошие, нежели свои, но плохие". И не потому я не могу молчать, что я Анатоль Франс, а потому лишь, что с утра выпил поллитра без закуси, извините великодушно. "Скрипели слова, как песок на зубах". Самое неправильное в этом мире - принять чью-то сторону категорически и единогласно, сомкнуть веки и идти в ногу. Потому что "если все шагают в ногу - мост обрушивается". Я и свою-то сторону не могу принять единогласно. И кто сказал, что в этом брюзжании - функция интеллигенции, то-бишь росток нового Мира Полудня, который многие по лексической безгармотности именуют Миром Полдня? Нет такого явления даже в фантастике - Мир Полдня. Мир Полдника, может, и есть. Мир, в котором все полдничают. Закусывают, типа. И выпивают. Квантум сатис. А вот понять, прогрессивно это или реакционно, не всем дано. Мне не дано, например. Да и вообще, знаете ли, моя прабабушка, в точности как бабушка Игоря Мироновича про своего внука, только с изменением имени собственного, всегда говорила, скорбно, как ангел, качая головой: "Мишенька, все твои слова - лишние".

---

Это тело свое отслужило.
Взять от жизни побольше спешило,
Ублажало себя как могло –
Женской лаской, едою и водкой...
Только жизнь оказалась короткой.
Нынче время ее истекло.

Тело бедное, что с тобой стало!
Ты от хворей настолько устало,
Что уже не боишься конца.
Ждет душа завершающей точки,
Чтобы сбросить свои оболочки
И подняться к престолу Творца.

Плоть истлеет, и дух не вернется...
Что ж от нас на земле остается?
Ген любви у потомства в крови.
Остаются лишь дети и внуки,
А над ними – посланцы разлуки:
Это ангелы нашей любви.

Б. Камянов, 2014

@темы: Председатель

---

Из новых стихов Гриши Трестмана

Григорий Трестман

БИБЛЕЙСКИЕ ОТРАЖЕНИЯ

ШЕСТВИЕ

Мы летим в никуда, и до цели осталось немного,
и проросшие крылья успели уже поседеть.
Если веру Господь и вбивал в нас, то веру в дорогу:
в безоглядную каторгу – ныне, и присно, и впредь.

Кто встречает рассветы в пути – и по трепету веток,
и по щёлканью рыб на ещё незаметной реке,
и по крику зайчихи, когда её волк-однолеток
неумело дерёт, и по следу слезы на щеке,
и по тёмному шёпоту густо заросшего лога,
и по звёздной холодной росе, и по шороху вод, -
может ведать: каким Откровением дышит дорога,
и догадку таить, что любая дорога – Исход…

И евреи пошли – и качнулась луна, и застыла –
шли евреи вдоль кладбищ и пастбищ по зову Творца,
и глаза египтян, скрытно каждому целясь в затылок,
освещали дорогу, вобравшую тяжесть свинца.
Перед ними копытили землю бараны и кони,
шли евреи, как стадо, и шли перед ними стада.
Шли вперед по холмам и буграм, как по Божьей ладони,
шли, и знали - откуда идут, и не знали – куда.
Шли евреи… не шли, а летели всем скопом к Синаю
по камням и пескам, по пространствам голодных пустынь.
Шли евреи вослед Адонаю и шли к Адонаю,
и вбирали глаза жар песчаный, небесную синь,
желтизну окоема, дрожащие блики светила,
и короткие тени верблюжьих мозолистых ног.
Под ногами дымилась пустыня, и за ночь остыла,
и опять поутру поджигал их дорогу Восток.
И от жара сутулые скалы слоились, как тесто,
И от холода ночи тянулись, как тянется год.
Шли евреи вперед, будто вовсе не трогались с места,
разбивали ночлег и упрямо стремились вперед.
И терпение Божье, и гневные Божии вспышки
усмирить этих вечных скитальцев уже не могли,
словно родина – только движенье, а смерть – передышка,
а привал – это контуры обетованной земли.
И луна по стадам распадалась на жёлтые клочья,
и таинственный свет восставал по обочьям дорог.
И пред ними столп облачный – днём,
и столп огненный – ночью
плыл, и плыл, словно перст путеводный,
и это был – Бог.
Это пасха была –
всем Божественным праздникам праздник!
Веселись, Адонай, и от рабства народ уводи!..
Позади оставался десяток египетских казней,
десять тысяч еврейских толпились, как смерч, впереди.


ИЗГНАННЫЕ ИЗ РАЯ

- Нам возвращен Эдем! Адам, идем! -
смеялось эхо за древесной сенью…
Адам смотрел на яблоко, и в нем
распознавал безгрешное спасенье.
Сомнений нет! Оно упало вниз
из-за того, что послужило пищей,
и потому, что дырочку прогрыз
плодовый червь – копуша, духом нищий!
Червяк не змий, а лишь похож слегка.
И яблоко не грех, а лишь похоже!..
И плод поднял Адам, и червяка
стряхнул в траву, и языком по коже,
по яблоневой гладкой кожуре,
по яблоневой тонкорунной шкурке
провел, и, как в томительной игре,
язык отдернул, словно с плодом в жмурки
он языком играл.
Но млечный сок
омыл небесной влагой купол нёба,
и купол вздрогнул – нежен и высок –
и вздрогнула Адамова утроба.
Адам, едва дыша, настороже
зубами тронул брызнувшее чудо:
еще не ел, но не говел уже
и это равновесье длил покуда,
готовый плод немедля отшвырнуть,
готовый обратить поступок в шутку,
а мякоть совершала райский путь
по языку, гортани, по желудку!
Он чуть поглубже в яблоневый шар
проник пугливо и ошпарил десны
о снежный, терпкий, пламенный нектар,
о вкус невыносимый и несносный…
А женщина под тенью облаков
на изгнанную Еву не похожа:
ни вспышками томительных сосков,
ни матовым влекущим светом кожи,
ни черным долгим пламенем волос,
ни тяготеньем талии осиной,
ни проливнем внезапных светлых слез,
ни этим легким плачем без причины.
Она тряхнула яблочную гроздь -
будто случайно, ни для чьей потребы,
а грудки, словно яблоки, насквозь
сияли солнцем, листьями и небом.
Плоды катились, лопались, текли,
Произрастали семена садами.
Казалось: чрево девственной Земли
рождает свой Эдем под небесами…


ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ

Кровоорошение –
черная трава.
Жертвоприношение –
Божия жратва.

Когда разогнали овец по загонам,
и пятились тени, чернея, к углам,
и лисы насытились лаем и стоном,
и шел звездопад за невидимым склоном,
очнулся в шатре праотец Авраам.

Всё умерло: запахи, пастбища, реки,
безмолвное время упало к ногам,
созвездья подняли дырявые веки,
один только слух обитал в человеке,
и Голос нездешний возник: “Авраам!”

Заблеял баран, заскулила собака,
метнулась полевка из тесной норы.
И вздрогнул родитель от Божьего знака:
«Очнись, и пожертвуй Мне сына Ицхака
на каменном пике алтарной горы».

Он сына окликнул и без промедленья
промолвил Ицхаку: “Со мною пойдёшь,
и мы совершим с тобой богослуженье”.
На отрока вскинул вязанку поленьев,
и в руки взял факел и жертвенный нож.

И двинулись оба неторной тропою:
отец впереди, а Ицхак позади,
и скрылись за склоном – стопа за стопою –
и шли по долине, и перед собою
глагол услыхал Авраам: «Погоди!»

И вскинул глаза Авраам на дорогу,
и путника встретил взыскующий взгляд:
“Куда ты?”
“Молиться единому Богу”.
«Назад возвращайся, к родному порогу!
Назад, Авраам, возвращайся назад!”

“Изыдь, Сатана!”
“Авраам, неужели
Всеблагий бы требовал жертвы такой?!
И сердце, и ум в тебе осатанели,
ужели и вправду ты вздумал на деле
свой род оборвать богохульной рукой?!”

И странный был облик у странника: словно
совсем незнакомый, и будто родной,
и в лике зеркальном его и бескровном
весь мир отразился и сыном, и овном,
и Богом, и ангелом, и Сатаной.

И сын к роднику наклонился напиться,
и ключ окаймил его слёзным венцом –
ягнячья мордашка светлела в кринице
и голос журчал из хрустальной водицы:
“Куда ты спешишь поутру за отцом?”

“Молиться!» - видению отрок ответил.
И дрожью вокруг отозвались кусты.
И агнец шепнул: “А на этом ли свете?
Ты знаешь, что ты у отца на примете,
и жертвенный агнец не кто-то, а ты?!”

И странный был облик животного: словно
совсем незнакомый, и будто родной,
и в лике зеркальном его и бескровном
весь мир отразился и жертвенным овном,
и Богом, и ангелом, и Сатаной.

И сын обратился к отцу: «А кого же
пожертвуем Богу в назначенный срок?”
И тот отвернулся: “Нет жертвы дороже,
но ведать об этом до срока негоже,
Господь себе жертву усмотрит, сынок”.

Уже наливалась гора желтизною
и вольные тени пошли по горам,
и веяло в лица прохладой ночною,
и оба на гору взошли под луною,
и жертвенник стал возводить Авраам.

И молвил отец обреченному сыну:
“О, если б Всевышний натешился мной!
Потребен безгрешный Ему и безвинный,
нам избранность в дар предлагает Единый
единственной, неоспоримой ценой.

Но ты предо мною и Богом свободен,
и долю свободно свою выбирай.
Коль жертвенный жребий тебе неугоден –
живи и владычествуй в нашем народе,
будь мне утешеньем сердечным, но знай:

наш род среди многих племён и народов
исчезнет безродной пылинкой в пыли,
пускай не сейчас – через многие годы
сгорит, как трава, испарится, как воды.
Мы наше избранье сберечь не смогли.

Но если решишься пойти на закланье,
то семя моё – умирающий злак –
покроется плотью, оденется тканью,
вновь сына Господь мне пошлёт в оправданье,
и я нареку его снова Ицхак”…

И лезвие к Богу неспешной дугою
взошло, и, набрав над плечом высоту,
сходило на сына дорогой крутою,
пока Авраам под привычной рукою
не шею почувствовал, а пустоту.

Над щуплой, цыплячьей сыновней гортанью
застрял обагрённый восходом клинок.
И в узком, невидимом оку зиянье –
меж горлом и лезвием – плыло сиянье,
и нож превозмочь промежуток не мог.

И взгляд патриарха, родителя, мужа –
затмился – и умер, прозрел – и воскрес
нелепо, беспомощно и неуклюже,
как будто случайно, как будто бы вчуже
уткнулся в пустыню прозрачных небес:

“Я сына в душе пожалел!.. Всё пропало!..
Что я натворил, вероломный дурак!
Отныне Господь объявил нам опалу!
И честь, и величие нам не пристало!..
А может…Сыночек! Родимый! Ицхак!

Давай Милосерду докажем на деле,
что слабость невольная – временный срам!”
И нож подхватил, и воздел на пределе
отчаянья… корни ногтей побелели…
Но ангел открылся: “Не смей, Авраам!”

И странный был облик у ангела: словно
совсем незнакомый, и будто родной,
и шел к Аврааму он с ликом бескровным,
и шел к Аврааму он с жертвенным овном,
и ангел был Саррой – законной женой…

Ужели и впрямь отменилась кончина,
и небо довольно таким платежом,
и нас вдохновляет веками картина,
где видит родитель под лезвием - сына,
и ангела – сын над отцовским ножом?

И с радостью нам повторяет преданье
седого сюжета лихой поворот…
…Но если пошел Авраам на закланье,
восприняв без спора Господне заданье,
то, значит, он сына убил наперед.

И Бог приговор свой не переиначит,
не мучают Бога кошмарные сны,
и срок наш земной – от заклания сдача,
и каждого жертвой Всевышний назначит
за горечь Своей изначальной вины.

И слово Господне, и букву Закона
жена не исправит по воле своей.
Не ведает Бог материнского лона.
И матери вечно несут отрешенно
Всевышнему пепел своих сыновей.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ БОГА

Зачем на трон стремится Зевс попасть?
Затем, что людям приглянулась власть,
и Зевс за всех безвластных под луною
пирует и уходит от жены,
и с ним людские дочери нежны,
и ласки горячи порой ночною.

Зачем ревнива Гера? Да затем,
что ревность суждена девицам всем,
в особенности благоверным женам.
Смотри, неверный муж или жених,
как беспощадно Гера мстит за них –
Неистово! По-женски! Изощренно!

Не потому сдирает Аполлон
живую шкуру с Марсия, что он –
сатир провинциальный, музыкантик –
бросает гордый вызов богу муз,
а потому, что нас подводит вкус,
и в гений мы возводим свой талантик.

Себе самим всегда мы сами всласть,
и в нашем сердце вспыхивает страсть,
когда соперник встанет на дороге.
Не просто утвердиться – посрамить,
загнать в ловушку, поубавить прыть,
чтоб знал, откуда вырастают ноги.
И мнится нам: с веселостью богов
небрежно и легко, без лишних слов
осуществить скорее справедливость
такой и так, как требуется нам,
чтоб трепетал пред нами дерзкий хам,
и соблюдал законную стыдливость.

Конечно, боги могут нам помочь,
ослушаемся – навредить не прочь:
и выгодны нам боги, и опасны,
но от судьбы нас боги не спасут,
ибо они не компетентны тут,
ибо и сами ей сполна подвластны.
А почему так вышло, господа?
А потому, что человек всегда
рад помощи и рад спихнуть несчастья
на козни злой судьбы с невинных плеч,
и может даже выгоду извлечь
из положенья своего отчасти.
Но главное в Судьбе – не страх пред ней,
а неизвестность - суть ее сутей:
Загадка! Тайна! Храмина Секрета!
И значит: как бы не приперло нас,
но можно даже в самый страшный час
надеяться на Неизвестность эту!..

Весь коммунальный божий пантеон
естественен с обеих был сторон:
людей и Адоная…
Для пролога
длиннейшую избрал Он из дорог,
и пред людьми таким являлся Бог,
каким они могли увидеть Бога,
и полюбить могли бы без затей,
и Бог дробился на черты людей,
на то, что детям понимать под силу:
“Зевс?.. Гера?.. Крон?..- пожалуйста, изволь!” –
себя Он резал поперек и вдоль,
чтобы вживиться в крохотный затылок.
Но истинный свой облик, а верней
свою бесплотность, изначала дней
Бог и Адаму не являл…Тем паче,
что ждал рожденья нового ума –
такой души, которая сама
постигла бы Господню сверхзадачу,
и потому дерзнула бы Его –
Всевышнего и Бога самого
расчеловечить…
Жажда дерзновенья –
одна из самых важных Божьих черт,
поэтому Господь и милосерд,
но – и жесток, примите уверенья!

Расчеловечить Бога!.. Меж собой
И Богом создавать совсем иной,
неведомый тип связи двуединой,
где в непостижных замыслах Творца
не видно ни начала, ни конца,
где меж судьбой твоей и Властелина
таинственным путем нет ничего,
за что бы человечье существо
могло бы уцепиться – кровью, глазом,
иль разумом, иль опытом своим,
или моралью, или чем другим:
всем кругом чувств и ощущений сразу,
где человек пытаться только мог,
словно дикарь незрячий между строк
упавшей с Ориона книги некой,
вне опыта, вне мозга, взаперти
угадывать Господние пути,
где мог лишь человек вне человека
/хотя такого люди не могли/,
вне воздуха земного, вне земли,
и, главное, вне внутреннего слуха,
вне голоса живых и мертвецов
отважиться вступить, в конце концов,
с пути своей души на тропку Духа!..

Готовность превозмочь порог судьбы,
свой опыт и свою мораль, дабы
Всевышнего без облика и храма
постичь в непостижимости Его,
или хотя бы с Ним войти в родство –
и было дерзновеньем Авраама.


XI. ЧАСЫ ПЕСОЧНЫЕ ПУСТЫНИ

Есть теченья у времени
сквозь океанский простор,
есть высоты у времени
в пиках заснеженных гор:
если смотришь оттуда –
заметишь его скоротечность.
Два народа поднялись
из дикой пустынной земли,
две породы людей
по кругам очищения шли:
осуждённые на смерть
несли осужденных на вечность…

Дом их будущей жизни
был заперт на крепкий засов:
не на год, не на пять, не на десять –
на сорок годов,
время тронулось вместе с народом,
и тронули с ними,
и зажили Пустыни
Песочные Божьи часы,
и грехи по песчинке
ложились на Божьи весы…
шёл народ, как по Лете,
детей не рождённых во имя.

Старики умирали –
песчинки ложились на счёт,
нарождался ребёнок –
вышагивал время народ,
пожилые мужчины старели,
сходили в могилы.
А детишки росли –
И в часах подымался песок,
смотришь:
время избыло от срока
изрядный кусок,
и последней песчинке
неспешно пора подходила.

И с последней песчинкой,
с последней слезой похорон,
когда воины молча стояли
с обеих сторон,
и внимали молитве
почти отрешённые лица,
Моисея Всевышний призвал
на вершину горы,
показал ему будущей родины
Божьи дары,
и вручил ему райский покой
и бессмертья частицу…

И окончился очередной
предречённый Исход,
а в исходах убытки
всегда превышают доход,
и евреи в убытках
побольше других наторели.
Но с исходной поры
сквозь убытки и беды свои
мы сильнее всех прочих расчётов
проносим в крови
смертью неистребимое
чувство
поставленной
цели…

А преемник пророка
повёл молодые полки,
и в порядке военном,
и с помощью Божьей Руки
разорил, и разграбил, и вырезал
царства и царства:
города, племена и народы
покрылись золой,
и войска овладели
завещанной Богом землёй…
И окончились временно,
с Божьей подачи, мытарства…

И страну дал народу Господь,
чтоб, утратив страну,
он из воздуха мог воздвигать
крепостную стену,
и сумел вновь и вновь
изживать в себе
рабское иго,
чтобы сам превозмог себя в будущем
Божий народ
по тому образцу и подобию, кои даёт
до конца исчисленья времен
Моисеева Книга…


АТЛАНТИДА

Вспоминают прародины славное лоно
в мифологии множества стран –
Март ведийский и Посейдониду Солона,
мексиканский Ацтлан и твердыню Аммона,
и Аменти былых египтян.

Ах, преданья народные – разве не странно:
все грустят об одной стороне…
Выплывает навстречу земля из тумана,
колосится пшеница, пасутся бараны,
и теряется лес в вышине.

Атлантида! Праматерь культуры! Жилище
ненавязчиво добрых богов.
Рай земной, где счастливчиков – тыща из тыщи,
где вовек не бывало богатых и нищих,
где не знает никто докторов.

Атлантида, вспоенная млеком и медом,
перевитая золотом троп,
вознесенная сразу к семи небосводам,
Атлантида - пример современным народам,
ты за что претерпела потоп?

“Потому, - раскрывает легенда загадку, -
чтобы люди блаженной страны
расселились по миру, где все не в порядке
и пути указали к добру и достатку,
а другой не ищите вины”.

И с началом потопа Атлантские Нои
повели кто куда корабли
Через все океаны ночною порою,
через все океаны дневною порою
в заселенные зоны земли.

И на дальних и ближних чужбинах осели,
и зажгли просвещенья огни.
Кто направил на север стопы – побледнели,
на восток – пожелтели,
на юг – почернели,
но у всех у нас мифы – одни…


хххххххххххххххххххххххххххххххххххх
Ты вези, вези меня, лошадка,
с родиной покончены дела.
Я тебя кнутом огрею сладко,
чтобы поскорее увезла.

Мы, похоже, пьесу доиграли,
разобрали скудный реквизит.
В родину другую не пора ли
нанести сомнительный визит?

Мы в родных пенатах только гости.
Трогай с Богом… Что нас ждет?.. Бог весть…
Пожируем вместе на погосте
между адом – там, и плахой – здесь.

@темы: Трестман

---

antisoviet.imwerden.net/

Антисоветская Электронная Библиотека: исторические материалы и книги

Биографические материалы - автобиографии, мемуары, воспоминания, рассказы о знаменитых людах,
Документальные материалы, описания фактов, исследования,
Литература советского самиздата, документы диссидентов и правозащитного движения,
Историко-политические исследования, публицистика,
Художественная литература, представляющая реалистические описания советской жизни.

@темы: книги

---

"Чего-то хотелось: не то конституции, не то севрюжины с хреном, не то кого-нибудь ободрать.

Во всех странах железные дороги для передвижения служат, а у нас сверх того и для воровства.

Когда и какой бюрократ не был убежден, что Россия есть пирог, к которому можно свободно подходить и закусывать?

Российская власть должна держать свой народ в состоянии постоянного изумления.

Это еще ничего, что в Европе за наш рубль дают один полтинник, будет хуже, если за наш рубль станут давать в морду.

Если на Святой Руси человек начнет удивляться, то он остолбенеет в удивлении, и так до смерти столбом и простоит.

Строгость российских законов смягчается необязательностью их исполнения.

Ну, у нас, брат, не так. У нас бы не только яблоки съели, а и ветки-то бы все обломали! У нас, намеднись, дядя Софрон мимо кружки с керосином шел — и тот весь выпил!

У нас нет середины: либо в рыло, либо ручку пожалуйте!

Нет, видно, есть в божьем мире уголки, где все времена — переходные.

— Mon cher, — говаривал Крутицын, — разделите сегодня все поровну, а завтра неравенство все-таки вступит в свои права.

Увы! не прошло еще четверти часа, а уже мне показалось, что теперь самое настоящее время пить водку.

— Нынче, маменька, и без мужа все равно что с мужем живут. Нынче над предписаниями-то религии смеются. Дошли до куста, под кустом обвенчались — и дело в шляпе. Это у них гражданским браком называется.

Для того чтобы воровать с успехом, нужно обладать только проворством и жадностью. Жадность в особенности необходима, потому что за малую кражу можно попасть под суд.

...Крупными буквами печатались слова совершенно несущественные, а все существенное изображалось самым мелким шрифтом.

Всякому безобразию своё приличие.

...Цель издания законов двоякая: одни издаются для вящего народов и стран устроения, другие — для того, чтобы законодатели не коснели в праздности.

— Барышня спрашивают, для большого или малого декольте им шею мыть?

Просвещение внедрять с умеренностью, по возможности избегая кровопролития.

Идиоты вообще очень опасны, и даже не потому, что они непременно злы, а потому, что они чужды всяким соображениям и всегда идут напролом, как будто дорога, на которой они очутились, принадлежит им одним.

— Кредит, — толковал он Коле Персианову, — это когда у тебя нет денег... понимаешь? Нет денег, и вдруг — клац! — они есть!
— Однако, mon cher, если потребуют уплаты? — картавил Коля.
— Чудак! Ты даже такой простой вещи не понимаешь! Надобно платить — ну, и опять кредит! Еще платить — еще кредит! Нынче все государства так живут!

Глупым, в грубом значении этого слова, Струнникова назвать было нельзя, но и умен он был лишь настолько, чтобы, как говорится, сальных свечей не есть и стеклом не утираться.

Один принимает у себя другого и думает: «С каким бы я наслаждением вышвырнул тебя, курицына сына, за окно, кабы...», а другой сидит и тоже думает: «С каким бы я наслаждением плюнул тебе, гнусному пыжику, в лицо, кабы...» Представьте себе, что этого «кабы» не существует — какой обмен мыслей вдруг произошел бы между собеседниками!

Неправильно полагают те, кои думают, что лишь те пискари могут считаться достойными гражданами, кои, обезумев от страха, сидят в норах и дрожат. Нет, это не граждане, а по меньшей мере бесполезные пискари.

В словах «ни в чем не замечен» уже заключается целая репутация, которая никак не позволит человеку бесследно погрузиться в пучину абсолютной безвестности.

Многие склонны путать два понятия: «Отечество» и «Ваше превосходительство».

Страшно, когда человек говорит и не знаешь, зачем он говорит, что говорит и кончит ли говорить когда-нибудь.

Талант сам по себе бесцветен и приобретает окраску только в применении."

Салтыков-Щедрин

@темы: цитаты

---

Только что узнал, что неделю назад умер Пит Сигер.
Печально.

3.05.1919 - 27.01.2014



Listen or download Баллада о капитане for free on Pleer

@темы: гебуртстег ун йорцайтн

---

АБС, полное собрание сочинений в одной книге (подарочное издание)

www.ozon.ru/context/detail/id/23010426/

Обратите внимание на тираж, формат, цену и вес.

@темы: книги, БНС

---

Сообщаю уточнённые данные о вышедшем в издательстве "Булат" сборнике рассказов 2003-2011 гг (512 стр.). На данный момент книга продаётся в Москве, в издательском помещении у метро Полежаевсякая.
Телефон: [phone], моб.: [phone] , эл. почта [email protected]
С февраля книга будет продаваться и в ряде других магазинов города. Цена 200 рублей + почтовые расходы по пересылке для иногородних. По всем вопросам пересылки обращаться к Айше (см. указанные телефоны и имейл).

@темы: книги

---

Вышла книга
Призваны быть душой мира. Тексты христиан первых веков

(Изд. Библейско - богословского института св. апостола Андрея, М., 2014.)

Перевод с языков оригинала -  llama

standrews.ru/assets/files/Books/Knigi-vne-serii...

מזל טוב, סבטה

@темы: книги

---

ЖЖ-сообщество "Возмущённые словом":
luchshe-molchi

Гаммасеки. Вероятно - секущие в гаммах.
Исча Диада. Имя собственное?

@темы: нотабене

---

Моя Двора-Берта, в компании других семиклассников вернувшаяся с занятий в художественной студии, притаранила домой гипсовый бюст, над которым трудилась три недели. Сперва я решил, что это - портрет-реконструкция палеантропа, скажем кроманьонца, выполненная по черепу покойным антропологом и скульптором М.М. Герасимовым. Потом - что это скульптурный портрет одного из захудалых императоров эпохи позднего Рима, периода примерно так 3-4 н.э. Так как решал я всё это вслух, Буся дико обиделась: оказывается, это не палеантроп и даже не захудалый император, а любимый учитель ивритской литературы, о котором "всегда говорили, что он - голубой". Не знаю, голубой ли любимый учитель литературы или нет, но работой я решил с вами поделиться.

@темы: буси, фотографии

---

В московском издательстве им. Окуджавы "Булат" вышла моя новая книжка - сборник рассказов. 512 страниц. В неё целиком вошёл предыдущий сборник, изданный в 2007-м г. в Бостоне, плюс ещё столько же и даже больше.
Тел. издательства (499)1950270. Директор издательства - Марат Гизатулин. Тётечку хозяйку склада, на котором хранится тираж, зовут Айше. Для москвичей, желающих приобрести книжку, сообщаем, что почти в любое время можно подъехать на метро Полежаевская и там - одна минута пешком.
Имейл склада - [email protected]

Приблизительно так выглядит обложка -



Все рассказы, помещённые в книгу, были написаны здесь, в моём дневнике на Дайри, в период 2003 - 2011 гг.

@темы: Книги